Челка Марины Цветаевой: история знаменитой прически
Природа не даровала Марине Цветаевой ни благородного профиля Анны Ахматовой, ни надменной элегантности Зинаиды Гиппиус, ни змеиной изысканности Нины Хабиас. Однако Цветаева сумела найти свой стиль — на фотографиях мы всегда узнаем ее в первую очередь благодаря неизменной челке. Изучим, как поэтесса искала свой образ, и поговорим о том, что значит ее прическа на языке моды. Рассказывает Софья Багдасарова.
Эпоха девичества
Дочь респектабельного университетского профессора, создателя Пушкинского музея Ивана Цветаева, на фотографиях первого десятилетия ХХ века предстает приличной барышней-студенткой с длинными, зачесанными волосами.
Это полностью соответствовало русской моде рубежа XIX–XX веков. Коротких стрижек женщины тогда не носили, разве что некоторые курсистки или революционерки, которые унаследовали этот обычай от нигилисток 1860-х годов как атрибут эмансипации. Незамужние девушки не носили особенно сложных причесок с накладными волосами или завивкой — они ограничивались косой. Бант по обычным случаям был черный, а в театр и на балы надевался белый. Девочкам позволялось волосы распускать.
«Прически объемом меньше прошлогодних. Носят вечером на голове золотые обручи, эгретки и повязки, шитые золотом и камнями».
«Женское дело». № 41–42, 1910. Хроника моды
Начало творчества и брак
В 1910 году 18-летняя Марина Цветаева напечатала свою первую книжку стихов, на следующий год она познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном и в январе 1912 года вышла за него замуж. В этот период она обрезает свою косу, ее волосы становятся короче, но знаменитой челки мы пока еще не видим.
Но для начала 1910-х годов и такая прическа уже была достаточно смелой. В это время в обществе дамы еще продолжали носить длинные волосы и локоны, сооружая из них сложные прически. Коротко волосы стригли только «интеллектуалки», чтобы не походить на кисейных барышень. Взбитые волосы в этом кругу считались признаком пошлости.
«Жалкую картину являла эта молодежь во цвете лет и без всякого душевного расцвета… самих себя они уродовали. Девушки стригли себе волосы, носили синие очки и приемами своими в обхождении с людьми как будто задавались целью подавить всякое проявление женственности. Мужчины носили, наоборот, длинные волосы; они были неопрятны, нарочито неряшливы».
Князь Сергей Волконский. «Воспоминания»
Серебряный век в разгаре
Свой образ Марина Цветаева, судя по всему, находит примерно в 1913 году — как раз тогда узнаваемая стрижка впервые появляется на фотографиях из Коктебеля. Поэтесса в очередной раз гостила там на даче у Максимилиана Волошина. По-видимому, это было ее личное изобретение. В воспоминаниях о ней того времени с удивлением отмечают, что она была пострижена «в скобку», или «по-мужски». Тогда же она навсегда, несмотря на свою близорукость, снимает очки.
«Должно быть, мы оба с ней выглядели странно, когда шли по московской улице. Цветаева ходила в широких, почти цыганских юбках, в свободной блузе с белым отложным воротничком. Вид ее с челкой и с папиросой в уголке тонкогубого рта, с кожаной сумочкой на ремешке через плечо, а тем более мой вид даже в тогдашней уличной толпе не мог не дивить людей».
Э. Миндлин. Из книги «Необыкновенные собеседники»
Стрижка «боб» уже появляется в Париже (впервые в 1909 году), но пока остается малопопулярной. Во время Первой мировой войны она проникает в Англию. Челку уже можно заметить у некоторых передовых дам, однако в моде все также остаются локоны, завивка с помощью горячих щипцов, тщательно убранные волосы.
«Мне выпало счастье встретить и узнать Марину Цветаеву и подружиться с нею на самой заре юности, в 1918 году. […] Ее русые волосы коротко острижены, высокий лоб спрятан под челку. Темно-синее платье не модного, да и не старомодного, а самого что ни на есть простейшего покроя, напоминающего подрясник, туго стянуто в талии широким желтым ремнем. Через плечо перекинута желтая кожаная сумка вроде офицерской полевой или охотничьего патронташа — и в этой неженской сумке умещаются и сотни две папирос, и клеенчатая тетрадь со стихами».
Павел Антокольский. Из цикла очерков «Современники»
Эмиграция: рокочущие двадцатые
В 1922 году Марина Цветаева уехала за границу к мужу Сергею Эфрону, который оказался в эмиграции как деникинский офицер. Они жили в Берлине, Праге, Париже, порой на грани полной нищеты.
Преданность своей челке Цветаева сохраняет. Как вспоминал Вадим Андреев, не только из кокетства, но и из практичности: она часто обжигала свои русые волосы сигаретой, опираясь на руку с неизменной папиросой, поэтому челку приходилось обстригать короче. Форма стрижки тем не менее периодически меняется, следуя модным тенденциям.
«Летом 1922 года в одном из берлинских кафе на Курфюрстен-даме, где собирались русские писатели и издатели, Саша Черный познакомил меня с Мариной Ивановной Цветаевой. […] Порою она вскидывала голову, и при этом разлетались ее легкие золотистые волосы, остриженные в скобку, с челкой на лбу. При каждом движении звенели серебряные запястья ее сильных рук, несколько толстые пальцы в кольцах — тоже серебряных — сжимали длинный деревянный мундштук: она непрерывно курила. Крупная голова на высокой шее, широкие плечи, какая-то подобранность тонкого, стройного тела и вся ее повадка производили впечатление силы и легкости, стремительности и сдержанности».
Марк Слоним. «О Марине Цветаевой»
Историк костюма уточняет:
«В послевоенные десятилетия мода наконец нагоняет Цветаеву. Излюбленная ею короткая стрижка становится крайне популярной. Этому способствовали годы Мировой войны: многим женщинам пришлось заняться физическим трудом на фабриках, и локоны с завивкой оказались непрактичными. Актрисы немого кино Луиза Брукс, Клара Боу и Ирэн Кастл — образцы стиля. Повсюду царит лаконичное и элегантное ар-деко, вдобавок в 1922-м открыта гробница Тутанхамона — и короткие стрижки древнеегипетских женщин становятся примером для подражания».
«Новый, никогда прежде не виденный облик Веры настолько меня поразил, что я не сразу понял смысл рокового известия. Мы помнили девушек с длинными волосами. Понятие женской прелести было для нас связано с прическами, и вдруг мы очутились перед новой Евой: за несколько месяцев она освободилась от символов своей зависимости. Наша раба, наша половина сделалась нашей ровней, нашим товарищем. Оказалось достаточно преходящей моды — нескольких движений ножницами и, главное, открытия, что женщина может заниматься делами, считавшимися до того исключительно уделом сеньора и господина, — чтобы было навсегда разрушено социальное здание, терпеливо возводимое мужчинами в течение тысячелетий».
Из воспоминаний режиссера Жана Ренуара, сына художника
Последние годы
В 1930-е Марина Цветаева все-таки меняет свой имидж — впрочем, мы об этом помним мало. Видимо, с возрастом ей перестало нравиться фотографироваться, и снимков осталось мало. На тех, что сохранились, больше нет короткой, обрезанной под скобку челки, она становится длинной и опять волнистой, как в юности. Ее волосы начинают седеть — на поздних снимках Цветаева кажется чуть ли не блондинкой.
Волосы Цветаева носит так же, как многие европейские и советские женщины: деловая стрижка средней длины, пробор — эпатажа больше нет. Волосы больше не кажутся прямыми, тем более что все — от Марлен Дитрих и Сони Хени до Любови Орловой и Валентины Серовой — предпочитают волнистые. В этот период в жизнь с киноэкранов проникает непременная мода на блондинок. Распространились осветляющие химические жидкости. Темные гладкие головки á la garçonne («под мальчика») предыдущего десятилетия оказываются побежденными пушистым облаком белых кудрей.
«Пушистые, стриженые волосы с челкой над самыми глазами, золотые в молодости, с годами темнели и мешались с сединой: Марина Ивановна начала седеть очень рано».
Ариадна Чернова-Сосинская. «В одном доме «На Смихове»
Образ вечности
Но запоминать Марину Цветаевой такой, какой она была в последние годы, читатели следующих поколений отказались.
Для нас она навеки осталась в памяти молодой. Именно такова она на фотографиях и рисунках в переизданиях своих стихов, такой мы ее узнаем, глядя на памятники и мемориальные доски.
С челкой.
