Любовь под Рождество
Перефразируя Толстого, в Рождество все счастливы одинаково — а вот несчастливы, разумеется, по-разному. К тому же драматические события в рождественских декорациях становятся стократ драматичнее. Так что тему счастливых любовных историй в Рождество мы решили оставить вам для самостоятельного изучения, а в этом материале собрали 7 сюжетов про любовную рождественскую драму.
Антон Чехов, «Анна на шее»
Хорошо знакомый еще со школьной скамьи рассказ, где молодая и красивая девушка Аня из бедной семьи выходит замуж за Модеста Алексеича — богатого чиновника, разумеется много старше её. Чехов, рассказывая о том, насколько несчастным был их брак, в котором жена украдкой плакала над судьбой, а скупой муж попрекал ее каждой копейкой и не давал денег, акцентирует внимание на том, как меняются их отношения именно перед Рождеством, в зимний бал. Тогда героиня впервые выходит в свет, имеет оглушительный успех — и отношения в семье меняются диаметрально. Муж лебезит перед влиятельными покровителями жены, а та, не выдержав испытания славой, полностью погружается в пустую, надменную, пошлую светскую жизнь. А мужу с тех пор лишь посылает записки с требованием «немедленно уплатить 100 р.» и не боится обозвать его, кого так боялась еще совсем недавно «болваном».
«Она уже поняла, что она создана исключительно для этой шумной, блестящей, смеющейся жизни с музыкой, танцами, поклонниками, и давнишний страх ее перед силой, которая надвигается и грозит задавить, казался ей смешным; никого она уже не боялась и только жалела, что нет матери, которая порадовалась бы теперь вместе с ней ее успехам».
Иван Бунин занимает особое место: его перу принадлежит множество рассказов о трагической любви в Рождество. Рассмотрим сюжеты нескольких из них.
Иван Бунин, «Памятный бал»
Сюжет прост: герой дожидается героиню на рождественском балу для решительного объяснения. Окружающий мир прекрасен, все по-особенному хорошо, героиня прелестна, очень много музыки, света, ощущения чуда и праздника; герою (и читателю) верится, что сейчас он скажет ей о своих чувствах, и это сразу изменит их отношения, сделает возможным полное и абсолютное счастье. Решительное объяснение состоится — но героиня резко, грубо, безжалостно уничтожает все его мечты, сообщив, что любит супруга, пусть он старше нее, да и пьяница в придачу. Униженный, раздавленный, герой бросает вызов ее мужу — и тот доводит унижение несчастного влюбленного до предела, не принимая дуэлянта всерьез и проигнорировав вызов совершенно.
«Было на этом рождественском балу в Москве все, что бывает на всех балах, но все мне казалось в тот вечер особенным: это все увеличивающееся к полуночи нарядное, возбужденное многолюдство, пьянящий шум движения толпы на парадной лестнице, теснота танцующих в двусветном зале с дробящимися хрусталем люстрами и эти всё покрывающие раскаты духовой музыки, торжествующе гремевшей с хор…»
Иван Бунин, «Таня»
Герои встречаются в поместье, где она служит горничной, а он «временами наезжает к тетке». Так же — временами — они видятся, встречаются украдкой, сближаются медленно, долго, и некое подобие доверительных отношений вызревает из случайной связи только к Рождеству. Сопровождая повествование сотней деталей и обстоятельств, неспешно развивая историю запретной любви, которая то ли состоится (ведь Таня так чиста и свежа), то ли не состоится (ведь Петр так ветрен и не склонен к семейной жизни), Бунин одним коротким предложением умеет показать все страдание юной девушки, которая ждала жениха к празднику: «На Рождество он не приехал». И мы понимаем, что если он не приехал на Рождество, то и любовь их невозможна — и так и случается.
«На Рождество он не приехал. Что это были за дни! В какой муке неразрешающегося ожидания, в каком жалком притворстве перед самой собой, будто и нет никакого ожидания, шло время с утра до вечера! И все Святки она ходила в самом лучшем своем наряде — в том платье и в тех полсапожках, в которых он встретил ее тогда осенью, на вокзале, в тот незабвенный вечер».
Иван Бунин, «Баллада»
Ночью, «под большие зимние праздники», в деревенском доме встречаются рассказчик и странница Машенька, седенькая, сухонькая старушка, гостящая иногда в усадьбе. Привлеченный странными молитвами странницы о «божьем звере, господнем волке», он принимается расспрашивать ее и узнает много разных удивительных историй, одна из которых — о несчастной, запретной любви. Стилистика рождественского рассказа здесь очень сильна — герой узнает волшебную историю в тепле зимнего дома, у огня. Историю давнюю, интересную и страшную, и где в ней правда, где вымысел, уже и не узнать. И тем печальнее она — о старом князе, возжелавшем юную жену своего собственного сына, и о том, как он боролся с собой, и как страсть пожирает его, обретя в самом рассказе образ волшебного зверя — волка господнего, от которого и погибает.
«Да глянул вбок и видит: несется на него по снегам, под месяцем, великий, небывалый волк, с глазами, как огонь, красными и с сияньем округ головы! Князь давай палить и в него, а он даже глазом не моргнул: вихрем нанесся на князя, прянул к нему на грудь — и в единый миг пересек ему кадык клыком».
Леонид Андреев, «Ангелочек»
Рассказывая историю о мальчике Сашке из бедной семьи, попавшем на елку к богатым покровителям Свечниковым, Андреев рисует изнанку праздничной действительности и подробно описывает жизнь в нищете, среди пьяниц и отчаявшихся людей. Контраст доведен до предела подробным и детальным описанием елки, которая царит в нарядном доме, где дети и взрослые будто сходят со страниц иллюстрированных журналов.
Пропасть, разделяющая два мира, усиливается трагической историей любви отца Сашки, Ивана Саввича, «спившегося и опустившегося», к сестре хозяйки дома Софье Дмитриевне. Рождественское чудо случается и здесь — Сашка выпрашивает, вымаливает у хозяев елочную игрушку-ангелочка, поразившую его своей неземной волшебной красотой, и приносит отцу. И когда тот спрашивает: «Это она тебе дала?» — и в ответ Сашка врет, что она, мы понимаем, что прошлой любовью живет он все эти годы, и через нее, может, и сгубил себя, и свою жену.
«И чудилось погибшему человеку, что он услышал жалеющий голос из того чудного мира, где он жил когда-то и откуда был навеки изгнан. Там не знают о грязи и унылой брани, о тоскливой, слепо-жестокой борьбе эгоизмов; там не знают о муках человека, поднимаемого со смехом на улице, избиваемого грубыми руками сторожей. Там чисто, радостно и светло, и все это чистое нашло приют в душе ее, той, которую он любил больше жизни и потерял, сохранив ненужную жизнь. К запаху воска, шедшему от игрушки, примешивался неуловимый аромат, и чудилось погибшему человеку, как прикасались к ангелочку ее дорогие пальцы, которые он хотел бы целовать по одному и так долго, пока смерть не сомкнет его уста навсегда. Оттого и была так красива эта игрушечка, оттого и было в ней что-то особенное, влекущее к себе, не передаваемое словами. Ангелочек спустился с неба, на котором была ее душа, и внес луч света в сырую, пропитанную чадом комнату и в черную душу человека, у которого было отнято все: и любовь, и счастье, и жизнь».
Борис Пастернак, «Доктор Живаго»
«Елка у Свентицких» — одна из центральных глав довоенной части романа, где поднимается сразу несколько тем, плавно перетекающих из одной в другую. Пастернак, веривший в Рождество, создает в образах Тони и Юрия ту пару, которая позже, в будущем, сможет воплотить в себе образы Марии и Иосифа. Таинственный сказочный мир появляется на знакомых улицах, и молодые люди, приехавшие на традиционную елку, ищут именно привычного и спокойного мира, но он разрушается вторжением Лары, стреляющей в Комаровского, с которым хочет порвать и начать новую жизнь. Любовь, переродившаяся в ненависть, обретает огромную разрушительную силу именно в канун праздника, становясь тем переживанием, которое определит чувства Юрия Живаго к Ларе.
«Она шла в страшном смятении по праздничным улицам и ничего кругом не замечала. Задуманный выстрел уже грянул в ее душе, в совершенном безразличии к тому, в кого он был направлен. Этот выстрел был единственное, что она сознавала. Она его слышала всю дорогу, и это был выстрел в Комаровского, в себя самое, в свою собственную судьбу и в дуплянский дуб на лужайке с вырезанной в его стволе стрелковою мишенью».
Лев Толстой, «Война и мир»
Изображая помолвку Наташи Ростовой и Андрея Болконского, Толстой обращается к теме Рождества, которое становится кризисным временем для героини. Наташа, как никто другой, способна верить в чудо и ждать его, но для нее праздники, лишенные любви, превращаются в мучительное испытание без жизни и радости. Полный любви и веселья в предыдущие годы, дом Ростовых замирает, становясь неким заколдованным местом, воплощением скуки, потому что Наташа мучительно переживает последние месяцы разлуки с женихом — и именно в праздник, связанный с чудом и надеждой, отчаивается.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное, я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть, он приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, — а князя Андрея не было, и была все прежняя привычная жизнь. — А, вот она, — сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. — Ну, садись ко мне. — Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего-то. — Мама! — проговорила она. — Дайте мне его, дайте, мама, скорее, скорее, — и опять она с трудом удержала рыдания».
Смотрите также
