Мир через искусство. Михаил Врубель. После концерта

Михаил Врубель. После концерта. Портрет певицы Надежды Ивановны Забелы-Врубель, жены художника, на кушетке у горящего камина. В туалете, исполненном по замыслу художника. 1891–1910. Холст, пастель, уголь.

  Портрет жены и музы — одно из самых значительных произведений позднего творчества художника. Незавершенность только обостряет символистическую многомерность смысла, неуловимость состояния. Дорогая сердцу художника модель обрела множество воплощений в его живописи, от сказочных персонажей опер Николая Римского-Корсакова до «Серафима».

   Взявшись писать портрет Надежды Ивановны в платье, исполненном по собственному замыслу, Врубель далеко уходит от первоначальной задачи. Угли, пылающие в камине, не согревают пространство. Напротив, жерло камина напоминает разверстую пасть ненасытного духа, поглощающего всякую жизнь и тепло. Догорающие угли — своего рода метафора угасающих творческих сил, вдохновения.

   В этом портрете раскрывается состояние творческой личности после акта творения. Лицо на фоне беломраморной каминной полки воспринимается как бледная маска. Силы покидают героиню, теплые краски уходят, телесная оболочка истаивает, открывая призрачное свечение души. В общем композиционном решении холста, где модель расположилась возле камина, ее фигура кажется парящей и невесомой.

   С глубочайшей проникновенностью и нежностью Врубель повествует о трагедии творчества, об исступленном и жертвенном саморазрушении во имя искусства, которое отличает только истинных творцов, к числу которых он причисляет свою жену-певицу — «вестницу» непостижимо прекрасного мира музыки.

    Необычная техника пастели на холсте является блистательным воплощением синтеза графики и живописи, к которому мастер приходит в поздний период.

     Надежда Забела-Врубель изображена, по свидетельству ее сестры Екатерины Ге, «в концертном, им же самим сочиненном платье удивительной красоты: опять несколько прозрачных материй одна на другой, пунцовое, черное и серое, все вместе это образовывало какой-то гигантский цветок». Графические этюды платья свидетельствуют о том, что постепенно художник начинает понимать его как нетленную и одухотворенную кристаллическую оболочку, в которую перевоплощается душа модели.