Я — молода: внимают мне поэты;
Я — как звезда, над блеском вечерниц;
Стан — как лоза; глаза — как кастаньеты,
Бросаются из шелковых ресниц.
И тут, и там, — мне юноши Гренады
Бряцают саблями, — по вечерам, —
Под окнами играя серенады,
А по утрам — сопровождая в храм.
Мне посвящал рондэли — Пирсо Памбра,
Мне обещал дуэли — дон Баран;
Но мне милее — минарет Альгамбры,
Вдруг задрожавший в воздух ятаган.
Где мраморами белого бассейна
Украшен сад и где всклокочен лавр, —
Там — на заре проходит в дом Гуссейна
Хавей-Хумзи, мой ненаглядный мавр!
Его тюрбан, как митра снеговая,
Волной кисеи полощется с плечей,
Свой пенный шелк в лазурь перевивая;
А блеск очей, как… плеск кривых мечей.
Как дым, разлет молочного бурнуса;
Как роза, розовая гондура —
Играет чешуей сереброусой;
Бряцает в ночь браслет из серебра.
За ухом цветик зыблется лениво…
Но… в полумрак… — взорвется барабан!..
И — выбрызнет, вдруг завизжав плаксиво,
Кривой, как месяц, ясный ятаган.
И станет красной белая веранда:
Качаясь в ночь, оскалясь из руки, —
Там голова распластанного гранда
Поднимется над берегом реки.