Необрядовые песни и песнопения шаманского репертуара хакаски Т.С. Бурнаковой

Татьяна (Тадѝ) Семеновна Бурнакова (1923–2007) являлась одним из последних ритуальных специалистов хакасов-сагайцев. Она предпочитала называть себя не кам — шаман, а тағ кiзi — 'горный человек'. Тем не менее, род ее деятельности — осуществление контакта с тағ кiзiлер 'горными людьми' (то есть духами гор), проведение обрядов с целью излечения или другой помощи людям — весьма близки к шаманству в его редуцированных формах. Такие формы, близкие к начальным периодам становления шаманов в классическом шаманизме, стали типичными в различных регионах Сибири во второй половине XX века [7]. Причиной этого явилась борьба с религиозно-культовыми практиками, которая проводилась в СССР с конца 20-х гг. XX в. вплоть до постсоветского времени.

Деятельность Т.С. Бурнаковой как ритуального специалиста состояла в проведении различных обрядов, в основном, по просьбе приезжавших к ней людей. Кроме того, она находилась в постоянном контакте с горными людьми — общалась с ними как во сне, так и наяву, получала от них различную информацию, в том числе и на злободневные «политические» темы (Фото 03, 04). Необрядовые жанры составляли важную часть повседневной шаманской практики — в них закреплялась мировоззренческая основа традиции.

Необрядовый шаманский репертуар бабушки Тадѝ, как ее называли окружающие, включал произведения разных жанров. От Т.С. Бурнаковой были записаны шаманские нарративы с поющимися вставками и без них (легенды, мифологические рассказы, былички) и лечебные песнопения. Жанровые, поэтические и структурные особенности каждого из жанров заметно отличаются.

Мифологические рассказы связаны исключительно с тағ кiзiлер 'горными людьми' — основными персонажами пантеона Т.С. Бурнаковой. Они часто включали песни, хотя могли транслироваться и в чисто речевой форме. Так, рассказ о попавшем в горы человеке, ставшем впоследствии одним из горных людей, сопровождался исполнением двух его песен [Аудио 01], названных исполнительницей сарын (данным термином в хакасской культуре называется один из двух основных песенных лирических жанров).

В другом рассказе о том, как горные хозяева помогают лечить людей, была спета песня, представляющая собой небольшое поющееся заклинание, направленное против злоупотребления алкоголем [Аудио 02], а также развернутое лечебное песнопение, полученное ею от матери хозяина горы [Аудио 03]. Оба текста также были определены как сарын.

Таким образом, необрядовый репертуар Т.С. Бурнаковой включал следующие музыкально-поэтическе жанры: песни, поющееся заклинание и лечебное песнопение, которые были обозначены термином сарын. К обрядовым жанрам термин сарын не применялся.

Две сарын включены в структуру нарратива, в котором речь идет о горных духах, об обстоятельствах их жизни и деятельности, встречах с ними. С жанровой точки зрения данные тексты можно определить как мифологические рассказы или былички. По форме это характерные для хакасской культуры повествования с поющимися вставками или же просто прозаические тексты. Следует отметить, что из всех тюркоязычных народов Южной Сибири именно хакасы активно используют форму нарратива с поющимися вставками, которая характерна для сказок и несказочной прозы (от архаических мифов до «современных» быличек-меморатов), некоторых видов эпоса (кип чоох) и даже для песенной лирической традиции. Нередко перед исполнением песни певец рассказывает об обстоятельствах ее создания и исполнения — иногда кратко, а иногда весьма развернуто, так что песня превращается в «рассказ с песней». По всей видимости, для хакасской культуры в целом подобная форма исполнения является весьма органичной, прочно укорененной в сознании носителей традиции.

Первый из рассказов представляет собой смешанный жанр былички-фабулата и мифологического рассказа. В нем повествуется о том, как становятся горными людьми, а также описываются их привычки и внешний вид. В начале повествования Бурнакова исполнила песню, названную Тағ кізінің сарыны 'Горного человека песня'. Затем последовал рассказ о мужчине по фамилии Челтыгмашев из Таштыпа, который выпил вина, прилег отдохнуть возле горы и уснул, после чего был «взят» в гору женщиной — хозяйкой горы. Он тоже стал горным человеком тағ кізі, а затем и хозяином горы тағ ээзі, поменяв при этом имя на Чибекчин. После изложения всех этих подробностей была исполнена вторая принадлежащая ему песня. Из рассказа явствовало, что все эти подробности Т.С. Бурнакова узнала от самого героя повествования, с которым находилась в постоянном контакте. Возможно, он являлся одним из ее духов-помощников.

Обе сарын, принадлежащие Чибекчину, были исполнены от первого лица и включали по 16 строк. Они были спеты на один и тот же напев строфической структуры, близкий к типовым сагайским напевам, но не совпадающий ни с одним из них. По содержанию песни довольно сильно различаются между собой. Первая повествует о нынешнем состоянии «горного человека», который близок к природе: питается природными дарами, ночует на земле, однако помнит о своем «человеческом» происхождении, в частности, помнит имена родителей:

Ағас чистегi тÿзiнде
Анда хонып чöрҹеңмiн.
Ағас чистегi мин дее чiп,
Анда-й азыран чöрҹеңмiн.
Ағас тÿзiнде хон чöрчем
Öлең оттығ чирлерде.
Öлең оттығ пу чирлер
Найла чымҹах пу полҹаң.
Тастығ… Торбастығ чирде хон чöрзем –
Найла чымҹах пу полҹаң.
Тастығ чирде хонмазам –
Найла хатығ пу полҹаң.
Икi чÿс илiг частығбын.
Кÿбен Арығ миң иҹем.
Мин Турчаның оолғыбын,
Мин Турчаның оолғыбын.

Под кустом малины
Там ночуя, я ходил.
Ягоды малины я ел,
Там я питался, ходил.
Под кустом ночевал,
На земле с травой ковылем.
С травой ковылем эти земли
Очень мягкими будут.
С камнями… На земле с мшистыми камнями когда ночую –
Очень мягкими будут.
На земле с камнями когда не ночую –
Очень жесткими будут.
Мне двести пятьдесят лет.
Кÿбен Арығ — моя мать.
Я Турчи сын,
Я Турчи сын.

Т.С. Бурнакова сообщила, что отец Чибекчина, вероятно, был шаманом. Его имя, судя по полученной информации и тексту песни, было Турча Челтыгмашев. Это говорит о тесной связи таких фигур как шаман и «горный человек» в хакасской культуре. Имя матери Кÿбен Арығ свидетельствует о мифологическом характере данного персонажа. Возможно, это и есть хозяйка горы, забравшая к себе своего сына.

«Человеческие» мотивы усилены во второй сарын, в которой вспоминается оставленная горным человеком земная жизнь. И по форме (две пары четырехстрочных строф А А1 B B1 с разнообразными и довольно изощренными способами аллитерации и характерной системой параллелизма), и по содержанию она представляется типичным хакасским тахпахом — основным жанром песенного творчества этого народа:

Алты ла хырлығ мылтығым,
Арғамда чöрiп чызыбазын.
Алында чöрген хыстарым,
Минiңге соомда ойлас… ойлас халзыннар!
Читi ле хырлығ мылтығым,
Иңнiмде чöрiп татыбазын.
Чиитте чöрген хыстарым,
Минiңге соомда чÿгÿрÿс халзын!
Инген суғдуң пилтiрi –
Илiг асхырдың кичи нiзе.
Ине палазы позыҹам,
Иҹем-абамның оолғы нізе.
Аххан суғдуң пилтiрi –
Алтон асхырдың кичейi.
Ада палазы позыҹам,
Абам-иҹемнiң оолғы нізе.

С шестью да нарезами мое ружье,
На моей спине находясь, пусть не гниет.
Девушки, с которыми я в молодости гулял,
После меня резвятся… пусть резвятся!
С семью да нарезами мое ружье,
На моем плече находясь, пусть не ржавеет.
Девушки, с которыми я в молодости гулял,
После меня пусть бегают!
Текущей реки устье –
Пятидесяти жеребятам переправа.
Мамы дитя я сам,
Матери-отца сын.
Светлой реки устье –
Шестидесяти жеребятам переправа.
Папы дитя я сам,
Отца-матери сын.

Третья сарын и песнопение, полученное Т. Бурнаковой от матери хозяина горы, включены в структуру другого нарратива — рассказа о лечебных обрядах. Сарын по сути представляет собой небольшое поющееся заклинание, направленное против злоупотребления алкоголем [Аудио 02].

Вербальный текст состоит из однотипных строк, содержащих императивный запрет и оканчивающихся именем заклинаемого человека: «Не делай то-то, имярек!» Вследствие этого строфичность, характерная для песен, в вербальном тексте отсутствует полностью:

Арағ[а] іспе, Ияша!
Ипчің сохпа, Ияша!
Арағ[а] іспе, Николай!
Ипчің сохпа, Николай!
Ÿдігің сурба, Николай!
Палчаха тÿспе, Николай!
Носкиң сурба, Николай!
Иҹең сохпа, Николай!
Ипчің сохпа, Николай!

Водку не пей, Яша!
Жену свою не бей, Яша!
Водку не пей, Николай!
Жену свою не бей, Николай!
Обувь свою не снимай, Николай!
В грязь не падай, Николай!
Носки свои не снимай, Николай!
Мать свою не бей, Николай!
Жену свою не бей, Николай!

Песнопение матери хозяина горы, названное Тағ ээзінің иҹезі сарыны 'Горного хозяина матери песня', довольно продолжительно по объему (оно включает 77 строк). Многие строки текста повторяются (от 2-х до 4-х раз подряд, некоторые — на протяжении всего текста).

По содержанию песнопение представляет собой перечисление патронажных сил шаманки, а также болезней, излечению которых данные силы способствуют. Духи-помощники последовательно называются в первых двух разделах текста: в первом даются имена главных помощников (строки 1–25), во втором — второстепенных (строки 26–57). В третьем разделе перечисляются болезни и конкретные «ответственные» за их излечение духи или лекарственные средства (строки 58–77). Разделы текста выделяются только лишь на семантическом уровне, структурно же граница между ними отсутствует:

1. Тоғыс Марха, Тоғыс Марха,
2. Тоғыс Марха, Тоғыс Марха!
3. Иліг сÿрместіг хызымох пар,
4. Иліг сÿрместіг қызымох пар
5. речевая строка

6. Тоғыс иліг, Тоғыс иліг,
7. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы!
8. Тоғыс иліг, Тоғыс иліг,
9. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы!

10. Иліг хурлуғ оолғымох пар,
11. Иліг хурлуғ оолғымох пар,
12. Иліг хурлуғ оолғымох пар.
13. речевая строка

14. Тоғыс, Тоғыс Хара Тÿлгÿ,
15. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы!
16. Тоғыс, Тоғыс Хара Тÿлгÿ,
17. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы!

18. Иліг хурлуғ оолғымох пар,
19. Иліг хурлуғ оолғымох пар,
20. Иліг хурлуғ оолғымох пар,
21. Иліг хурлуғ оолғымох пар.

22. Чомай синдiр, чомай синдiр,
23. Чомай синдiр, чомай синдiр,
24. Чомай синдiр, тағ кізінім оолғы!
25. Чомай синдiр, чомай синдiр!

26. Сÿбе Кіндир, Сÿбе Кіндир,
27. Тағ кізінің қызы, хызы!
28. Сÿбе Кіндир, Сÿбе Кіндир,
29. Тағ кізінің қызы, хызы!

30. Сихпен Пÿрік, Сихпен Пÿрік,
31. Сихпен Пÿрік, Сихпен Пÿрік,
32. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы,
33. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы!

34. Хырых Сÿбе, Хырых Сÿбе,
35. Хырых Сÿбе, Хырых Сÿбе,
36. Тағ кізінің кÿзезі,
37. Тағ кізінің кÿзезі!

38. Пис Хазың, Пис Хазың,
39. Пис Хазың, Пис Хазың,
40. Тағ кізінің қызы, хызы!
41. Тағ кізінің қызы, хызы!

42. Илiг, илiг хызыҹағас,
43. Илiг, илiг хызыҹағас,
44. Илiг, илiг хызыҹағас,
45. Илiг, илiг хызыҹағас,
46. Тағ кізінің қызы, хызы!

47. Апчинектиң ÿрекені,
48. Апчинектиң ÿрекені,
49. Тағ кізінің қызы,
50. Тағ кізінің қызы!

51. Чиит Қузух, Чиит Қузух,
52. Чиит Қузух, Чиит Қузух,
53. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы,
54. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы!

55. Тимір Кÿзи, Тимір Кÿзи,
56. Тимір Кÿзи, Тимір Кÿзи,
57. Тағ кізінің оолғы-й, оолғы!

58. Читі Тÿкпес, Читі Тÿкпес,
59. Читі Тÿкпес, Читі Тÿкпес,
60. Öкпіз[і] ағырығ кізіні итче,
61. Öкпіз[і] ағырығ кізіні итче.

62. Читi, Читi Хара Хозан,
63. Читi, Читi Хара Хозан,
64. Чÿрег[і] ағырығ кізіні итче,
65. Чÿрег[і] ағырығ кізіні итче.

66. Имҹек Сÿдÿ, Имҹек Сÿдÿ,
67. Имҹек Сÿдÿ, Имҹек Сÿдÿ,
68. Харағ[ы] ағырығ кізіні итче,
69. Харағ[ы] ағырығ кізіні итче.

70. Ысханах Тÿгÿ-й, Ысханах Тÿгÿ,
71. Ысханах Тÿгÿ-й, Ысханах Тÿгÿ,
72. Кирижены итче, итче,
73. Кирижены итче, итче.

74. Чир Харазы, Чир Харазы,
75. Чир Харазы, Чир Харазы,
76. Азағ[ы] ағырығ кізіні итче,
77. Азағ[ы] ағырығ кізіні итче.

Девять Пуговиц, Девять Пуговиц,
Девять Пуговиц, Девять Пуговиц!
С пятьюдесятью косичками дочь есть,
С пятьюдесятью косичками дочь есть.

Девять с пятьюдесятью, Девять с пятьюдесятью,
Горного человека сын, сын!
Девять с пятьюдесятью, Девять с пятьюдесятью,
Горного человека сын, сын!

С пятьюдесятью поясами сын есть,
С пятьюдесятью поясами сын есть,
С пятьюдесятью поясами сын есть.

Девять, Девять Черных Лисиц,
Горного человека сын, сын!
Девять, Девять Черных Лисиц,
Горного человека сын, сын!

С пятьюдесятью поясами сын есть,
С пятьюдесятью поясами сын есть,
С пятьюдесятью поясами сын есть,
С пятьюдесятью поясами сын есть.

Убавь боль, убавь боль,
Убавь боль, убавь боль,
Убавь боль, горного человека сын!
Убавь боль, убавь боль!

Сÿбе Кіндир, Сÿбе Кіндир,
Горного человека дочь, дочь!
Сÿбе Кіндир, Сÿбе Кіндир,
Горного человека дочь, дочь!

Суконная Шапка, Суконная шапка,
Суконная Шапка, Суконная шапка,
Горного человека сын, сын,
Горного человека сын, сын!

Сорок Сÿбе, Сорок Сÿбе,
Сорок Сÿбе, Сорок Сÿбе,
Горного человека зять,
Горного человека зять!

Пять Берез, Пять Берез,
Пять Берез, Пять Берез,
Горного человека дочь, дочь!
Горного человека дочь, дочь!

Пятьдесят, пятьдесят девчоночек,
Пятьдесят, пятьдесят девчоночек,
Пятьдесят, пятьдесят девчоночек,
Пятьдесят, пятьдесят девчоночек,
Горного человека дочь, дочь!

Жена Апчинека,
Жена Апчинека,
Горного человека дочь,
Горного человека дочь!

Молодой Орех, Молодой Орех,
Молодой Орех, Молодой Орех,
Горного человека сын, сын,
Горного человека сын, сын!

Железный Курган, Железный Курган,
Железный Курган, Железный Курган,
Горного человека сын, сын!

Семь Пней, Семь Пней,
Семь Пней, Семь Пней,
Человека с больными легкими лечит,
Человека с больными легкими лечит.

Семь, Семь Черных Зайцев,
Семь, Семь Черных Зайцев,
Человека с больным сердцем лечит,
Человека с больным сердцем лечит.

Материнское Молоко, Материнское Молоко,
Материнское Молоко, Материнское Молоко,
Человека с больными глазами лечит,
Человека с больными глазами лечит.

Мышиная Шерсть, Мышиная Шерсть,
Мышиная Шерсть, Мышиная Шерсть,
Грыжу лечит, лечит,
Грыжу лечит, лечит.

Чернота Земли, Чернота Земли,
Чернота Земли, Чернота Земли,
Человека с больными ногами лечит,
Человека с больными ногами лечит.

Песнопение имеет строфическую форму, состоит из 19 строф, чаще всего включающих по четыре строки. Если строфа уменьшается до трех или разрастается до пяти строк, то напев слегка видоизменяется, приспосабливаясь к тексту [Аудио 03].

Манера пения Т.С. Бурнаковой, используемая в необрядовых песнопениях, отличается от обычного пения низким и хрипловатым тембром (фарингализацией) и, в особенности, обильным использованием приема вибрато. В обрядовой ситуации эти признаки еще более усилены.

Рассказы и песнопения исполнялись Бурнаковой сидя и не сопровождались какими-либо особыми движениями.

По мнению Т.С Бурнаковой, семейно-родовая традиция, идущая из глубины веков, не должна прерываться. Она считала, что в настоящее время бубен великих шаманов-предков замкнут в одной из гор, однако со временем появится большой шаман, который получит его. Возможно, это будет ее племянница, живущая в с. Усть-Чуль.