Рекрутские припевки в ярославско-костромском пограничье
Больше всего припевок от исполнителей старшего поколения было зафиксировано в Нерехтском районе Костромской области и в прилегающем к нему Некрасовском районе Ярославской области. Именно здесь встретился специальный напев рекрутских припевок (Некрутá), в других районах Костромской области такие припевки пели на бытующие там напевы страданий под проходку (Сормака, Ветлужского, Походного, Матушку, Совеганку и проч.).
Сведения, почерпнутые от носителей традиции, относятся к 1940–1960-м годам, то есть к военному и послевоенному времени. Нерехта в те годы и до конца ХХ века была областным призывным пунктом. Там собирались все призывники Костромской области. Может быть, поэтому в этих местах помнят припевки, связанные с проводами на службу, даже в настоящее время.
О призыве на военную службу рассказывали так. Осенью 20-летний парень получал повестку. На другой день всех призывников собирали в райвоенкомате, где они проходили медицинскую проверку. Годным к службе сразу обривали голову, после чего отпускали домой. Спустя некоторое время, обычно через несколько дней, снова вызывали в военкомат и оттуда уже направляли на службу.
Рекрутские припевки исполнялись самими новобранцами и их близкими друзьями во время осенних гуляний рекрутов ещё до призыва, поскольку всем было известно, кого должны были призвать в текущем году. Затем их пели на вечере после получения повестки накануне проводов, где собирались родственники и близкие, и во время самих проводов утром на пути к военкомату. Припевки могли исполняться и после проводов сёстрами и девушками, тоскующими по своим парням и братьям.
Кроме Некрутов новобранцы и их друзья пели мужские припевки «некрутской» тематики под иные наигрыши — «Светит месяц», Маргариту, Общего. По дороге или по прибытии к месту назначения могли и поплясать, ожидая припозднившихся.
Вот что рассказывал о своих проводах в армию балалаечник, гармонист и гармонный мастер Константин Васильевич Носков (1922 г. р.), который был призван в 19 лет в 1941 году:
«Мне на 13 августа прислали повестку в райвоенкомат явиться. Я работал уже на торфоболоте. Вот отец приехал на лошади за мной. Я 13-го собрался утром. Мне мать колобков напёкла. Я говорю: «Если возьмут меня, я домой приеду, а не возьмут, то на работу поеду». Но тогда в комиссию прошли, получили повестку на 16 августа на отправку. И вот эти два дня меня приглашали по родственникам, а вечером все ребята собиралися… Пели Некрута и длинные: «Последний нонешний денечек», «Как родная мать меня». Это популярные песни в эти годы… [В день отправки] утром к 10 часам вызывали в военкомат. Пели песни, по деревне ходили. Ну, уже, как говорится время, тут, лошадку подгонят… Родители наказывали, плакали, ревели. … Всегда провожали километра за три, отправляли до Путятина [до сельсовета], а меня провожали ребята до Нерехты до военкомата. Тут 12 километров ехать. Я сам играл, а ребята пели:
«Некрута, некрута, что вы не гуляетё?
Завтра утром вам на ставку, разьве вы не знаетё?
В Красной армии не дома, на печи не полежишь.
Не протянешь ноги в угол и домой не побежишь».
«Ох, подхожу к родному дому, дом невесело стоит.
А собрата моя котомочка, на лавочке лежит».
Поэтические тексты рекрутских припевок отражают всю гамму чувств уходящих из семьи в чужие края юношей: это страх и печаль расставания, растерянность и предощущение разлуки, решимость и упреки родителям и остающимся дома братьям, друзьям, девушкам. Девичьи страдания по ушедшим на службу близки по своей тематике юношеским припевкам. Даже во время пляски на гуляниях девушки могли петь такие тексты, выражая свое сочувствие ушедшим женихам или друзьям.
В ярославско-костромском пограничье рекрутские припевки имели свое название Некрута́ и особый напев. На всей территории их часто начинали петь со слов «Некрута-некрутики ломали в поле прутики». Большинство современных исполнителей уже не помнят смысл этого «ломания прутиков» и считают, что «прутики» просто хорошо рифмуются с «некрутиками». Только в северных районах Костромской области, примыкающих к Вологодчине, говорили о том, что был такой обычай — заламывать верхушки небольших деревьев по пути к сборному пункту. Можно предположить, что таким образом новобранцы помечали дорожку, чтобы вернуться обратно. Примечательно, что обряд «вершить дорожку» встречался и в костромской традиционной свадьбе (во время выхода невесты из бани близкая подруга «вершила дорожку» прутиками из банного веника невесты) и в похоронном ритуале (когда перед выносом тела из дома хвойные ветки бросали перед похоронной процессией, а затем их собирали, чтобы покойник не нашёл дорогу обратно и не беспокоил живых).
Когда девушки и парни гуляли на улице вместе, возникал своеобразный диалог, по местным выражениям, припевки исполняли «на перекличку», «на перепев». Парни начинали петь первый стих своей припевки, а за ними сразу, как бы перебивая их, во время инструментального проигрыша вступали девушки со своей припевкой, исполняя ее первую половину. Затем парни все вместе допевали вторую часть своей припевки, а за ними, опять же при очередном инструментальном проигрыше, завершали свою и девушки (видеопример 04).
Манера пения парней и девушек значительно отличалась. Парни пели с надрывом, громко, активно, даже грубо, а девушки — напевно, грустно.
Рекрутские припевки и наигрыши, их сопровождающие, отличаются от других местных частушек и плясовых наигрышей (Барыни, Русского, Камаринского, Маргариты, Цыганочки). Их специфика определяется пением под проходку — при спокойной ходьбе или сидении на конной повозке. С этим связан средний, неторопливый темп исполнения, внутрислоговые распевы, спады голосов в конце мелодических построений напевов. В женских исполнительских версиях встречается также украшение концовок каждой мелодической фразы выносом голоса наверх.
Рекрутские припевки на костромской и ярославской земле записывали и до революции. Они вошли в «Собрание частушек Костромской губернии Нерехтского уезда» П.А. Флоренского, изданное в 1909 году (№719–790). В этой зоне проводили полевые исследования известные филологи-фольклористы МГУ А.В. Кулагина и В.А. Ковпик, опубликовавшие в 1993 году сборник «Нерехтские частушки», куда также вошло несколько поэтических текстов рекрутского и военного содержания. В своей статье, посвящённой собранию Флоренского, Алла Васильевна Кулагина заметила, что в нем преобладают рекрутские тексты, исполняемые от лица самого новобранца. В сборнике 1993 года значительно увеличилось количество «женских» текстов, поющихся от имени переживающей и тоскующей по милому девушки.
Об устойчивом бытовании и распространении рекрутских припевок в регионе свидетельствую также экспедиционные записи Б. Смирнова и К.М. Бромлей 1963–1975 годов, которые записывали рожечные наигрыши местных пастухов. Среди записанных ими наигрышей есть и рекрутские песни «Последний нонешний денёчек», «Как родная меня мать провожала», и Некрута — инструментальные рожечные версии припевок.
Тексты и напевы рекрутского обряда сохраняются в памяти народных исполнителей и в начале второго десятилетия XXI века. Вот одно из свидетельств бытования рекрутских припевок в материалах экспедиции 2010 года: «Слышала, когда Женю Степанова из Денисова провожали — из Денисова шли мужчины… деревенские в 85 или 86 году и пели… я даже удивилась. У него отец-то был ещё живой… и вот они шли, три мужчины, и пели про некрутов:
Брат, забрили, брат, забрили наши головы с тобой.
Брат на брата посмотрели, закачали головой» (д. Горки Нерехтского р-на).
И в настоящее время бывает так, что хороших гармонистов специально приглашают на проводы и просят их сыграть старинные наигрыши, о чем рассказывали нерехтские гармонисты в 2010 году.
Тексты рекрутских припевок из ярославско-костромского пограничья.
Некрута, некрута, что вы не гуляетё?
Завтра рано вам на ставку, разве вы не знаете?
В Красной армии — не дома, на печи не полежишь.
Не протянешь ноги в угол и домой не побежишь.
Ох, подхожу к родному дому, дом невесело стоит. Ой!
А собрата моя котомочка на лавочке (столике) лежит.
Шейте белые рубашки, дорогие матери.
Нас убьют на поле боя немцы-неприятели.
Во солдатушках, ребята, не у матери родной.
Не отпустят на свиданье ко девчонке молодой.
Свари, мамонька, яишенку, последний раз поем.
Я поем, потом уеду, больше вам не надоем.
Сидит Гитлер на берёзе, яица качаются.
А на яицах написано: «Война кончается».
(К.В. Носков, 1922 г. р. Белавино Нерехтского р-на Костромской обл. Зап. Т.В. Кирюшина, К. Юноки-Оиэ, 2001)
Некрута, некрутики ломали в поле прутики.
Ломали, торопилися, домой не воротилися.
Ох, я залётку провожала, да в вагон вцепилася.
Три километра бежала, так и отступилася.
Ох, отходили мои ноженьки, ох по этой стороне.
Относил я русы волосы на буйной голове.
Подхожу к родному дому, дом не весело стоит.
Собрана моя котомочка на лавочке лежит.
Как до нерехты дорога вся слезами залита.
По ней ходят и гуляют молодые некрута.
Взяли, взяли, записали, взяли милого мово.
Неужели не хватило там народ без нево?
У овина галки вьются, я не буду их шугать.
Выну беленький платочек, буду слёзы вытирать.
Милый в армию поехал, я в окошко глянула.
И с тех пор моя любовь вянула и вянула.
Милый в армию поехал, Я ходила провожать.
На прощанье говорила: «На границе не дремать!»
Милый в армию поехал, не велел печалиться.
Не велел печалиться, велел гулять и славиться.
(Е.А. Казначеева. Нерехта Костромской обл. Зап. Т.В. Кирюшина, 1985)
Некрутам давайте пива — некрута пиво хотят.
Некрутам давайте девок — некрута гулять хотят.
Проводите, девушки, до реки до Неушки,
До кустика ракитова да мальчика забритова!
Раньше печка не горела, а теперь будет гореть.
Раньше мама не жалела, а теперь будет жалеть.
Маменька, жалей, жалей, родная, жалей, жалей!
От твово роднова дому улечу как соловей.
Думал, думал, не забреют, подумал, мать не завелит.
Только вышел из крылечка — мать катается, ревит.
(Е.И. Боровкова, 1932 г. р., А.Ф. Левакова, 1924 г. р., Е.А. Воробьёва, 1931 г. р., Д.Н. Бойкова, 1935 г. р. Миснево Нерехтского р-на Костромской обл., 1987)
По деревнюшке идём да проиграем, пропоём,
Чтобы вся деревня слышала, откуда мы идём.
Чтобы вся деревня слышала, откуда мы идём.
По деревне огоньки, гуляй последниё деньки!
По деревне огоньки, гуляй последниё деньки!
Последние неделюшки. Ой, до свиданьё, девушки!
Последние неделюшки. Ой, до свиданьё, девушки!
Ты играй, гармошечка, а времечка немношечка.
Ты играй, гармошечка, а времечка немношечка.
Меня в солдаты увезут, тебя, гармошка, продадут.
Эх, по Незнанову пройдём да, не ругайте, тётушки.
Дочерей ваших не любим, да спите без заботушки.
Эх, у талья… тальянки прямо, тальянки звонки голоса.
Эх, пропадай моя телега, а все четыре колеса.
Чайка бела, чайка бела вкруг берёзки вилася.
Сероглазая девчоночка от рук отбилася.
Милый в армию поехал, ничево не наказал.
Из зелёново вагончика платочком помахал.
(И.Ф. Кульчиков, 1939 г. р. Юрьевка Некрасовского р-на Ярославской обл. Зап. Ё. Накагава, Т.В. Кирюшина, 2010)
Над приёмной галки вьются, я не буду их шугать.
Ох, у залётки слёзы льются, я не буду вытирать.
Ой, сготовь, мамонька, яишенку, ой, последний раз поем.
Ох, я уеду, не приеду, никому не надоем.
Куды, папа, запрягаешь белогривого коня?
Куды, мама, собираешь сиротинушку меня?
Некрута-некрутики да ломали в поле прутики.
Ломали, торопилися, домой не воротилися.
Брат забрили, брат забрили наши головы с тобой.
Брат на брата посмотрели, покачали головой.
(Зап. Т.В. Кирюшина, Б.С. Ефремов, К.В. Васин, 2009)
Некрута-некрутики ломали в поле прутики,
Оне ломали, резали, чтобы в солдаты не взяли.
Подхожу к родному дому — дом не весело стоит.
Собрата моя котомочка, на стулике лежит.
Ярославская дорога вся слезами облита,
По ней ходят и гуляют молодые некрута.
Меня под меру становили, всё выходит в аккурат:
Тело бело, грудь широка, только хер коротковат.
Столбовой большой дорогой больше мне не хаживать,
Залётка, духу не хватает за тобой ухаживать.
(А.Г. Мозжухин, 1930 г. р., ур. Ярославской обл. Денисово Нерехтского р-на Костромской обл. Зап. Т.В. Кирюшина, К. Юноки-Оиэ, Ё. Накагава, Ё. Накагава-Куманоя, 2010)
Тексты рекрутских припевок из собрания П.А. Флоренского
(Флоренский П.А. Собрание частушек Костромской губернии Нерехтского района. М., 1989. 112 с. (В помощь художественной самодеятельности. № 18).
718. Давай, милая кутить — нам с тобой недолго жить:
Меня в солдаты отдадут, тебя замуж выдадут.
719. Что-то в поле шевелится, милёнка ворочатся.
Меня осенью — в солдаты. батюшки, не хочется.
720. Помолись, милашка, Богу на Макарьевский собор.
От солдаства Бог избавит — обвенчаемся с тобой.
721. Женят, женят нас, молодчиков, во нонешнем году.
И дадут нам по невесте — по казённому ружью.
722. Вы слетайтесь, вольны пташки, мелкие воробышки:
Нонче с Паски скрою глазки со своей сторонушки.
723. Поиграй, гармошечка, времичка немножечко.
Времечко коротается, к солдатству подвигается.
724. Пироги, мама, пеки, меня в солдаты береги.
Вари кашу, масло лей, последний годик пожалей.
725. Нам недолго пофорсить, длинны волосы носить.
Слетят ети волоски, как с осинушки листки.
726. Чует, чует моё сердце: на чужой сторонке жить.
А ещё больше скучает — царю белому служить,
Царю белому служить, шинель серую носить.
727. Шинель серая, рядная, прощай, маменька родная.
Мундир чёрный, дорогой, прощай, тятенька родной!
728. Нам недолго, молодцам, парачить своим отцам.
Нам недолго, мальчикам, поработать братчикам.
729. Ты играй, играй, двурядочка, наигрывай-ко-ся.
Ты гуляй, гуляй, головушка, нагуливай-ко-ся.
730. Погуляйте, ребятишки, погуляйте, молодцы,
Пока не сдали в солдаты, волю дали вам отцы.
731. Задушевный мой товарищ, давай горе горевать:
Твою голову забреёт, и моей не миновать.
732. Вы, товарищи-друзья! Чего лишаюсь, мальчик, я –
Лишаюсь матери-отца, девчонки белого лица.
733. Погодите, слёзки, капать на мою на белу грудь.
Погоди, милашка, плакать: может быть, не отдадут.
734. (Эх), ты берёза, ты берёза, золотые прутики!
Пожалейте нас, девчонки, нонче мы некрутики!
735. По тебе, широка улочка, последний раз иду.
На тебя, моя милашечка, впоследние гляжу.
736. Нам недолго погулять со девчонкам вольницам:
Скоро, скоро забрянчит остра бритва с ножницам.
737. Меня мальчика забреют — куда милую девать?
Куплю новую корзину — пошлю по миру сбирать.
738. Перебью-перемну рюмочки хрустальные.
Посидел бы я, поплакал с милашечкой в останные.
739. Кругом крестный ход, а нам гулять — последний год.
Последний год, последний день, последний праздничек я здесь.
Последний понедельничек — подстели постельничек.
740. У гармошки — медный тон. Ты скажи, когда подъём.
Если в середу подъём, — вина зелена попьём.
741. Мне цыганочка гадала, что несчастный жребий твой.
742. Некрута вы, некрута, вы попали не туда.
Не в ту сторону попали, ваши головы пропали.
743. Был я в Плесе, Середе — нагулялся я везде.
744. Всё бы пел я, всё я пел бы, всё б я веселился.
Одна дума на уме: кого я лишился!
Лишился я матери-отца, милашки белого лица.
745. Куда, тятя, запрягаешь вороного жеребца?
Куда, мамка, собираешь удалого молодца?
746. Повезли меня в солдаты, а я думал: на базар.
Повели меня в приёмну, а я думал: во кабак.
747. Меня стали забривать, а я думал: выпивать.
Погодите кудри брить, дайте маменьке прибыть.
748. Моя маменька придёт, русы кудри подберёт.
Русы кудри подберёт себе в коробку покладёт.
749. Некрута вы, некрута, зачем попали вы сюда?
Мы во Плесо погулять, во приёмной побывать.
750. Как у церкви Покрова стоит приёмная нова.
Туто лесенка крута — по ней ходят рекрута.
751. За стеклянныем дверям стоит кружка с жеребьям.
Рукава я засыкал, в кружку руку опущал, себе жеребей таскал.
752. Я мальчишко холостой вынял жеребий шестой.
А товарищ мой женатый вынял жеребий девятый.
753. Я на жеребей надеялся, работал до конца.
Пришло времечко такое, что забрили молодца.
754. Сказал: «Брейте, не жалейте, вы стригите, не берегите».
Вот как бреют — не жалеют, и стригут — не берегут.
755. Братья под руки ведут, сёстры плачут и ревут.
Ой, сестрицы, вы сестрицы, ее жалейте молодца.
Нет ни матери-отца, кругла-кругла сирота,
Остаётся девчонка белого лица.
756. Тятя, тятя, тятя мой, сядь, подумаем со мной.
Сядь, подумай, погадай, вставай, лошадь запрягай,
Меня в солдаты собирай.
757. Вот в солдатушки везут, трезвы ноженьки нейдут.
Трезвы ноженьки нейдут, на лошадке отвезут.
758. Медна мера загремела над моею головой.
Моя мила заревела пуще матери родной.
759. Ты, милашечка, не вой: на Покров приду домой.
На Покров приду домой и опять я буду твой.
760. Середная-то дорога вся слезами улита.
Уливали её слезами наши матери с отцами.
761. Я под меру становился, тронул меру головой.
Мне начальство говорило, что несчастный жребий твой.
762. Не от радости у девушки осеклася коса.
У её-то ли милого нонче снимут волоса.
763. Вот нас бреют — не жалеют, повалятся с нас виски.
А стригут и берегут, как с осинушки листки.
764. Увезут в солдатушки от болезной матушки.
От болезной матушки не хочется в солдатушки.
765. Доставайся мому брату все соха и борова,
Все соха и борова, и кобыла ворона.
А мне, бедному, несчастному, — чужая сторона.
766. Как я мальчик не работал, как я ни старался,
Все работы приработал — в солдаты попался.
767. Каркнул ворон на берёзе, свистнул воин на коне.
Поминай меня, милая, в чужой-дальной стороне.
768. Не об том я, мальчик, плачу, что чужая сторона,
А об том больше скучаю: пройдёт молодость моя.
769. Вот в солдатушки везут — резвы ноженьки нейдут.
На лошадке отвезут, на лошадке каренькой — не простился с маменькой.
На лошадке сивенькой — не простился с миленькой.
На лошадке вороной — не ворочуся я домой.
770. Некрута вы, некрута, несчастные головушки!
Увезут вас, некрута, со своей сторонушки.
771. Ой, батюшки, уезжаю на чужую сторону.
На кого я оставляю свою чернобровую.
772. Родимая моя мать, подвяжи котомку:
Отправляется сынок на чужу сторонку.
773. Что ты, мама, рано встала, рано цветик сорвала?
Не дала дома нажиться — во солдаты отдала.
774. Милые родители, на что меня обидели,
Большого брата стерегли, меня в солдаты берегли.
775. Милые родители начисто обидели.
На ноги поставили, служить царю заставили.
776. Я схожу ли на могилу, разбужу родную мать:
«Не пора ли тебе, мама, из сырой земли вставать, -
Из сырой земли вставать, меня в солдаты провожать».
777. Что ты вьёсся, чёрный ворон, над моею головой?
Али чуешь, чёрный ворон, две победы надо мной?
Вот, как первая беда — я записан в рекрута.
А вторая-то беда — у меня осталась сирота.
778. Хорошо тому гулять, у кого — отец и мать.
У меня, у молодца, нет ни матери-отца.
779. На кладбище ветер свищет, покойнички крепко спят.
Пойду, схожу на могилу, разбужу я мать родиму:
«Уж ты, маменька, вставай, меня в город собирай.
Все-то сроднички съезжались, сошлись,
Только нету-тко болезной, одной маменьки родимой».
780. Повезут меня в солдаты вся деревня заревёт,
Один тятенька заплачет, а дядя песни запоёт.
781. Прощай, Волга, прощай, лес, прощай, звёздочки с небес,
Прощайте, синие моря, прощай, милашечка моя.
782. Царь ты белой, царь ты белой, что в Россеюшке наделал,
Молодых людей забрил, всю Россию прослезил.
783. Ты милашечка — не глупая, сама можешь понять:
Безо льготушки в солдатушки невесело гулять.
784. Скоро, скоро заморозит, скоро снегу нанесёт.
Ярославская машина нас в солдаты повезёт.
785. На машинушку садился, ясным соколом взвился.
Я с милашкою распростился, слезам горьким залился.
786. Рекрута вы, рекрута, вы попали не туда.
Не в ту сторону попали, ваши головы пропали.
787. Что, гармошка, не играешь? Али тону в тебе нет?
Что ты, мама, не встречаешь? Али дома тебя нет?
788. Будет, будет, покатался я на сивоем коне.
Будет, будет, покатался на чужой на стороне.
789. Черепанчики-молодчики, пойдёмте домой –
На родимую сторонушку: там — праздник годовой.
790. Тятька мерина продаст, на гулянье денег даст.
Продаст сивую кобылу, пришлёт денег на машину.
Продаст бурую корову, пришлёт денег на дорогу.
