Колыбельные песни меннонитов села Неудачино Татарского района Новосибирской области
В середине XIX века благодаря привилегиям на покупку земли стали активно образовываться меннонитские «дочерние» колонии. Первоначально они возникли в Поволжье и Причерноморье, а на рубеже XIX–XX веков появились и в Сибири.
С 1906 года переселявшиеся на территорию современного Татарского района Новосибирской области меннониты стали покупать землю у бывшего тогда в отставке офицера Неудачина. К 1910 году в селе Неудачино насчитывалось 13–14 крестьянских семей, в 1917 году здесь было уже 30 дворов, к началу 1926 года — 60. В советский период население села было главным образом меннонитским. Однако в связи с массовым отъездом меннонитов в Германию в последние десятилетия XX века в Неудачино появились немцы-переселенцы из Казахстана, а также русские и смешанные семьи. В 2004 году в Неудачино проживали 547 жителей. Из них меннонитско-немецкое население составляло около половины, и часть его уже не говорила на родном языке.
По мнению современных этнографов, меннониты являются этноконфессиональной общностью, которая обладает своим, отличным от средненемецкой нормы, языком plattdeutsch («платтдойч» / «платский»), содержащим большое количество нидерландских элементов. По вопросам их происхождения и этнической принадлежности существуют разные точки зрения. Однако все исследователи указывают на связь меннонитов с нидерландскими анабаптистами, которые в XVI веке переселились на Данцигскую и Мариенбургскую низменности. Здесь они компактно проживали, образовав меннонитские поселения. В XVIII веке меннониты начали пользоваться Библией на немецком языке и проводить по-немецки богослужения. В быту же сохранялся родной язык платтдойч. Переселившись в Россию, меннониты стали использовать для бытового общения не только платтдойч, но и русский язык. Со временем русский язык, наряду с немецким, стал для меннонитов и языком богослужения.
В традиционной музыкальной культуре меннонитов села Неудачино фольклорные жанры занимают весьма скромное по сравнению с духовной музыкой положение. В системе фольклорных жанров выделяется сфера детского и материнского фольклора, включающая и колыбельные. Это объясняется как наличием большого количества детей в меннонитских семьях (фото 02), так и вниманием ко всем вопросам их воспитания.
Колыбельные песни поются матерью, отцом или другим ближайшим взрослым родственником маленькому ребенку во время его отхода ко сну. Будучи эффективным средством культурно-воспитательного и психофизиологического воздействия, колыбельные помогают создать обстановку защищенности и близости с ребенком, успокоить и быстро его укачать. Они не только благотворно влияют на здоровье детей, но и способствуют бессознательному усвоению ими интонационных норм родной культуры. В многодетных менонитских семьях колыбельные постоянно слышат и старшие дети, которые по вечерам, как правило, находятся дома. Они хорошо знают колыбельные и нередко поют их сами вне ситуации укачивания.
Информанты, говоря об этом жанре, называли его образцы по-русски: «колыбельные» или «колыбельные песни», добавляя к русскому жанровому определению названия, совпадающие с начальными словами песен. При этом все исполнители старшего поколения пели колыбельные только по-платски, а у исполнителей среднего возраста встречались и немецкие тексты. В последних, правда, ярко проявлялся платский акцент.
Наиболее широко распространена колыбельная «Ʒüʒe-petrüʒe, wot rüschelt em Sträuh?» («Жуже-петруже, что шуршит в соломе?»). Она представлена в экспедиционных коллекциях наибольшим количеством музыкально-поэтических вариантов. Первые ее слова «Ʒüʒe-petrüʒe» / «Ruʒe-petruʒe» / «Ruʒe-paperuʒe» (Жуже-петруже / Руже-петруже / Руже-паперуже) являются символическим звукоподражанием, имитирующим, по словам исполнителей, шуршание соломы. Обращает на себя внимание активное использование в звукоподражательных словах шумного звонкого звука, отсутствующего в немецком языке. Поскольку для отображения этого согласного нет орфографической нормы, в предлагаемых текстах он обозначен знаком международного фонетического алфавита «ʒ»:
Ʒüʒe-petrüʒe, wot rüschelt em Sträuh?
De Janstjes send boaft en ha tjäine Schäuh.
De Schusta haft Lada, tjäin Läiste datäu,
Nü gohne de Janstjes äuhne Schäuh.
Жуже-петруже, что шуршит в соломе?
Гусята босые, у них нет обуви.
У сапожника есть кожа, но нет колодки,
Вот и ходят гусята без обуви[1] (аудио 01).
В аудио 01–07 приводятся варианты этой колыбельной, пропетые разными исполнителями на разные мелодии, отличающиеся друг от друга архитектоникой напевов, их метрической, ритмической и звуковысотной организацией. Необычный вариант этой колыбельной продемонстрировала И.Д. Шелленберг (1968 г. р.), спевшая «Ʒüʒe-petrüʒe» под собственный гитарный аккомпанемент (аудио 04, фото 03). Кроме того, в экспедиционных записях встречается и не характерное для жанра ансамблевое исполнение песни (аудио 07). Это объясняется тем, что культурная традиция не предполагает присутствия при укачивании посторонних и некоторые исполнители соглашались на запись только при условии совместного исполнения колыбельной с кем-то из присутствующих членов семьи.
Одной из любимых является колыбельная «Schlof mein Kindche, schlof»/«Schlaf, Kindlein, schlaf» («Спи, дитя, спи»). Варианты этой песни фигурируют в различных немецких источниках XVII–XIX веков, среди которых и сборник старинных немецких песен «Des Knaben Wunderhorn» («Волшебный рог мальчика») А. фон Арнима и К. Брентано. Она зафиксирована в Неудачино как на платтдойч, так и на немецком языке:
Schlaf, Kindlein, schlaf.
Dein Vater hiet die Schaf,
Deine Mutter schittelt das Bäumlein,
Da fällt herab ein Träumlein.
Schlaf, Kindlein, schlaf.
Спи, дитя, спи.
Твой отец пасет овец,
Твоя мать трясет деревце,
И с него слетает сон.
Спи, дитя, спи (аудио 09).
Варианты этой колыбельной представлены и в других записях (аудио 08, 10).
По свидетельству исполнителей, в ситуации укачивания ребенка часто поются не только колыбельные, но и песни других жанров. Скорее всего это связано с тем, что исполнение образцов иных жанров в качестве колыбельных позволяет ребенку естественным образом освоить различные модели традиционной музыкальной культуры.
В качестве колыбельных у меннонитов села Неудачино были зафиксированы духовные, детские и шуточные песни. Так, О.Д. Завадская (1961 г. р.) пела своим детям (фото 05) сокращенный до трех строф вариант известной песни «Paß auf, kleines Auge, was du siehst!» («Следи, глазок, куда глядишь!»), обычно исполняемой детьми в молельном доме во время службы:
Paß auf, kleines Auge, was du siehst!
Paß auf, kleines Auge, was du siehst!
Denn der Vater in dem Himmel Schaut herab auf dich,
Paß auf, kleines Auge, was du siehst!
Paß auf, kleines Ohr, was du hörst!
Paß auf, kleines Ohr, was du hörst!
Denn der Vater in dem Himmel
Schaut herab auf dich,
Paß auf, kleines Ohr, was du hörst!
Paß auf, kleiner Fuß, wo du gehst!
Paß auf, kleiner Fuß, wo du gehst!
Denn der Vater in dem Himmel
Schaut herab auf dich,
Paß auf, kleiner Fuß, wo du gehst!
Следи, глазок, куда глядишь!
Следи, глазок, куда глядишь!
Отец Небесный смотрит на тебя,
Следи, глазок, куда глядишь!
Следи, ушко, что слушаешь!
Следи, ушко, что слушаешь!
Отец Небесный смотрит на тебя,
Следи, ушко, что слушаешь!
Следи, ножка, куда идешь!
Следи, ножка, куда идешь!
Отец Небесный смотрит на тебя,
Следи, ножка, куда идешь! (аудио 11)
Как колыбельная у меннонитов села Неудачино бытует духовная песня «Müde bin ich, geh' zur Ruh'» («Я устал, иду ко сну») из церковного издания «Liederbuch» («Книга песен»), помещенная в разделе «Abendlieder» («Вечерние песни») под номером 1137. Ее текст принадлежит религиозной немецкой писательнице и поэтессе Л. Хензель (1798–1876), широко известную мелодию создал Б. Милгроув в 1769 г. Однако в Неудачино песня «Müde bin ich, geh' zur Ruh'» исполняется также и на мелодии народных немецких песен.
Из детских песен в роли колыбельной зафиксирована популярная среди меннонитов села Неудачино песня «Wi-wi-wi-wi wentje» («Ви-ви-ви-ви венте»), заканчивающаяся произнесением имени ребенка. Эта песня фигурирует как в собственно детском репертуаре, так и в репертуаре взрослых, исполняющих ее для малышей:
Wi-wi-wi-wi wentje,
Morjen schlacht wi `n Entje.
Schäin von Botta, Fat en Zocka,
Dot schmatjt onsem (…) schäin.
Ви-ви-ви-ви венте,
Завтра мы зарежем уточку.
Вкусно от масла, жира, сахара,
Это нравится нашему (имя ребенка) (аудио 12).
Особого внимания заслуживает факт исполнения во время укачивания ребенка шуточных песен, поскольку они представлены в фольклоре меннонитов крайне малым количеством образцов, сравнительно редко исполняющихся на публике. В роли колыбельных из шуточных песен фигурируют «Hab mein Wagen voll geladen» («Нагрузил я свою бричку»; аудио 13) и «Schusta haft en Kobalte» («Была у портного кобылка»; аудио 14). Не исключено, что пение шуточных песен в качестве колыбельных больше свойственно мужчинам.
[1] Тексты и переводы колыбельных подготовлены специалистом по немецкой диалектологии И.А. Канакиным, а также одним из авторов описания Ю.В. Маркарян.
