Песенное наследие Михаила Андриановича Адамова из станицы Краснодонецкой Белокалитвинского района Ростовской области
Дядю — Константина Евдокимовича Адамова (1835 г. р.) — как певца и «рылешника» (исполнителя на «рыле» — колесной лире) записывали в экспедиции 1902–1903 гг. Александр Михайлович Листопадов и Сергей Яковлевич Арефин. Неоднократные упоминания об этом музыканте содержатся в статье Листопадова «Народная казачья песня на Дону» (1906 г.). Помнил Михаил Андрианович и Афанасия Ивановича Позднышова, бывшего в Насонтове учителем, — сына лучшего, по мнению А.М. Листопадова, рылешника Ивана Осиповича Позднышова. Описание игры на инструменте, фотография исполнителей и нотация песни в сопровождении инструмента впервые опубликованы в первом томе «Трудов Музыкально-этнографической комиссии» в 1906 г. Песни «играли» и родители Михаила Андриановича. Справедливость славы певцов родного хутора и высокой оценки их мастерства была подтверждена нами в экспедиции 1978 г.
Станица Екатерининская, к которой относился хутор Насонтов (основана в 1775 году), входила в 1-й Донской округ Области войска Донского. Казаки этой станицы и ее хуторов призывались в 8-й Донской казачий генерала Иловайского 12-го полк. В этом полку Михаил Андрианович и служил, приняв участие в первой мировой войне, пройдя «от Петербурга до Бухареста». В составе конного казачьего разъезда (в его произношении «разъезда») он патрулировал местность, когда полк стоял на Дунае. В начале 1918 г. был в Белграде.
По рассказам Михаила Андриановича он был эмоциональным и впечатлительным. Память сохранила детские впечатления от пения родственников и станичников, игры и пения «дядюшки» на рыле.
В соответствии с казачьей традицией, казаков приготовительного разряда (от 19 лет до 21 года) при выявлении у них музыкальных способностей отправляли в полк с рекомендацией в «песенники». Михаил Андрианович обладал, помимо прекрасной памяти и знания репертуара, еще и весьма редким для казачьей традиции высоким голосом — «альтом». Поэтому ему самой судьбой было предопределено «дишкантить» — выводить солирующий подголосок в хоре 8-го полка. Он делал это с любовью и удовольствием при всяком удобном случае на протяжении всей жизни, поэтому на вопрос о том, «Дома ли хозяин?» — жена отвечала снисходительно: «Идесь дишкантить».
В начале 70-х годов еще сохранялся принцип «игры» ансамблями, участники которых относились к одному возрастному слою, были ровесниками — «односумами» — служившими в одном полку, а в отдаленном прошлом — кормившимися из одной сумы. Зимой 1974 г., находясь в станице в экспедиции с А.С. Кабановым и разыскивая Михаила Андриановича, мы нашли его в сельской столовой, в составе группы казаков, будто в старину в корчме «игравших» там старинные казачьи песни.
Михаил Андрианович сохранил знание об условиях военного быта, в которых звучала песня. Он, в частности, поделился информацией о многообразии обстоятельств исполнения песен: на переходах в конном строю, на привалах «для разминки ног» и остановке на ночлег, в личное время в казарме, «при чистке оружия и уборке лошадей».
При основании станицы в нее переселяли казаков из станиц Верхнего и Среднего Дона, поэтому репертуар ее жителей был весьма объемным и включал песни и распевы разных традиций. О своем обширном репертуаре Михаил Андрианович говорил: «Я им счета не знаю этим песням, шут их перечислишь!».
Михаил Андрианович разграничивал репертуар, певшийся в станице и в полку («в службе»). Среди песен домашнего быта им выделялись песни с эпическими и лироэпическими сюжетами. Среди них былинные песни «Ай, как все-то друзья товарищи» (Сватовство Ивана Гардиновича), «Ай, летал то бы, летал, млад сизой орел» (о стареющем Орле), «По полю Куликовскому» (о Добрыне), «Как и жил-то был Микита» (о Добрыне), «Не пыль-то кура она в поле подымалася» (Туры златорогие) и балладные «Случилося младцу мимо саду ехати», «Как жила-то была молодая вдова», «У колодезя было текучего» и другие.
Из песен «в службе» («служивских») с особым душевным участием им пелись повествующие о тяготах военной службы, смерти на чужбине и неволе — «Ой, да ты служба, службица, дюжа нужная», «Ой, как за речкою, ну за речкою было за Кубанушкой», «Ой, да вы туманы», «Ой, да не во поле травушка шатается», «Выше леса, выше темного». Знал и пел он песни исторического содержания: «Как поехал Александра свою армию смотреть», «Ой, ты Рассея, мать наша Рассея», «Ой, да недорого было нашему хозяину пивушка пьяная» (Отчего Москва загоралася). Интересно, что последняя из упомянутых, наряду с другими («Летал то бы летал, сизой орел», «Как и жил-то был Микита», «Как поехал Александра свою армию смотреть»), названы А.М. Листопадовым в числе любимых песен Константина Евдокимовича Адамова.
Возможно детские впечатления от сольного, а не ансамблевого, пения под аккомпанемент рыле послужили импульсом к сохранению М.А. Адамовым традиции сольного музицирования. Сольные варианты его распевов отличаются широтой диапазона, подчеркиваемой взлетами к «воздушной» септиме и «террасными» ниспаданиями; в мелодике преобладают орнаментальные бесполутонные (ангемитонные) обороты-арабески. Он тяготел и к медитативной лирике («Ой, да вы туманы»), и к более открытому переживанию («Случилося младцу мимо саду ехати»).
Как и большинству казаков, Михаилу Андриановичу была свойственна склонность к рефлексии традиции, ее многосторонней характеристике, проницательным замечаниям и оценкам. Наряду с типичными высказываниями («В каждой станице песни играют по-разному») от него можно было услышать и вполне самостоятельные и оригинальные. Одно из важных его суждений касается отличия станичного пения от полкового. Он передал нам много ценных уникальных сведений о песенниках, которых в 1880–90-х гг. в Насонтове записывал А.М. Листопадов, о службе собирателя в хуторской церкви псаломщиком, о разграничении станичного и полкового репертуара, о сотенном пении в строю и возможности пения для себя.
Михаил Андрианович Адамов, осознавая свою одаренность, был открыт в общении и с удовольствием делился своими знаниями. Жена осуждала его за это, сетуя: «Связался с детьми!». Обсуждение с собирателями таких серьезных вопросов как война, революция, военная служба, казачья песня и полковое казачье пение выходило за рамки казачьего этикета. Во-первых, М.А. Адамов разговаривал с посторонними, во-вторых, с женским полом, в-третьих, еще и слишком молодыми. Тем не менее, любовь к предмету обсуждения и осознание важности передачи знания взяли верх.
Михаил Андрианович Адамов, обладая от природы довольно редким в казачьей среде высоким голосом — легким, гибким, ровным по звучанию во всех регистрах, владел виртуозным стилем мастеров казачьего пения. В период расцвета певческой карьеры в полковом хоре он выводил партию «дишканта». В его пении сконцентрирована большая часть выявленных в донском мужском пении приемов: «перерывать», «играть с переливом», «голос наломать».
Благодаря прекрасной памяти он сумел передать нам обширный песенный репертуар, слышанный в родном хуторе в детстве и в полку. Значительная его часть к моменту записи была уже утрачена в быту. Уникальный репертуар и своеобразные своей орнаментальностью мелодические распевы, распространяемые благодаря выступлениям городских фольклорных ансамблей и записям фольклористов, дают специалистам и ценителям казачьей песни представление о малоизвестной певческой традиции Нижнего Дона. Некоторые из записей нашли отражение в сборниках («Донские казачьи песни» — сост. Т.С. Рудиченко, 2006, 2013 гг., «Казачий эпос», 2014, т. 2 — сост. А. Н. Иванов).
Песни в распевах Михаила Андриановича Адамова входили в репертуар фольклорного ансамбля Ростовского музыкально-педагогического института (с 1992 года Ростовской государственной консерватории им. С. В. Рахманинова) «Лествица». Их и сегодня поют ансамбли «Вольница» (Ростов-на-Дону), «Любо» (Новочеркасск).
Пение Михаила Андриановича Адамова может служить для современных исполнителей эталоном подлинного казачьего пения, своеобразного народного «бельканто».
