Они сражались за Родину
Шолоховская традиция в советском искусстве оказалась продолженной и развитой на новом уровне в экранизации Сергеем Бондарчуком романа «Они сражались за Родину». Тяжесть воинской страды, пот и кровь солдатского бытия, воспроизведенные на экране со всей беспощадностью фронтового реализма, благодаря глубинному раскрытию самих характеров участников боев обрели в фильме настоящее гуманистическое звучание. Эта философская направленность взгляда художников, свойственная лучшим картинам о борьбе с фашизмом, возвела военно-патриотическую тему на уровень общечеловеческий и в подвиге советского солдата позволила увидеть высокий нравственный образец поведения человека в современном мире.
История советского кино. Т. 4. М., 1978
Отрывки из воспоминаний Юрия Никулина о съемках фильма «Они сражались за Родину»:
<…> Хотя до моих игровых сцен было далеко, я исправно ходил на все репетиции. <…> Особенно меня поражал на репетициях Василий Шукшин. Он подбирался к каждой фразе со всех сторон, долго искал различные интонации, пробовал произносить фразу по многу раз, то с одной интонацией, то с другой, искал свои, шукшинские паузы. Он шел по тексту, как идут по болоту, пробуя перед собой ногой, ища твердое место.
Вспоминал я наши более чем десятилетней давности встречи с Шукшиным, когда мы вместе снимались в фильме у Кулиджанова. Тогда он держался в стороне, в разговоры не вступал, на шутки не реагировал, все ходил со своей тетрадочкой и, если выдавалась пауза, садился в уголке и что-то записывал карандашом. Тогда я не знал, что через несколько лет рассказы Шукшина будут публиковаться во многих журналах, а вскоре выйдут и отдельной книжкой.
<…> Шукшин произносил свои фразы удивительно легко. На первый взгляд, он говорил так, как и в жизни, — не повышая голоса, но в то же время в нем чувствовалась внутренняя сила, необузданность характера бронебойщика Лопахина.
Я завидовал Шукшину. У меня с текстом возникло много трудностей. <…>
Я решил просто выучить текст, а там будь что будет. Крупными буквами написал на картонных листах слова роли и развесил эти листы по стенам каюты. Проснусь утром и лежа читаю. Потом сделаю зарядку и опять повторяю слова. И так почти каждый день.
На третий день, когда мы обедали в столовой, Шукшин меня спросил:
— Ты чего там все бормочешь у себя?
— Да роль учу.
И я рассказал о картонных листах. Внимательно выслушал меня Шукшин, чуть вскинув брови, улыбнулся краешком рта и сказал:
— Чудик ты, чудик. Разве так учат? Ты прочитай про себя несколько раз, а потом представь все зрительно. Будто это с тобой было, с тобой произошло. И текст сам ляжет, запомнится и поймется. А ты зубришь его, как немецкие слова в школе. Чудик!
Попробовал я учить текст по совету Василия Макаровича. И дело пошло быстрее, хотя на это ушла еще неделя.
Наблюдая за Шукшиным, я стал смотреть на него как бы через объектив скрытой камеры: как он репетирует, как разговаривает, как держится с людьми. Внешне все очень просто. Я бы даже сказал, что Шукшин был излишне скромен. <…>
Слава, известность, признание как бы исподволь подбирались к Шукшину. После выхода на экраны «Калины красной» его имя знали все. В этой картине для меня открылся совершенно новый Шукшин. О нем писали, о нем говорили, его все сразу полюбили. А он необычайно смущался, весь зажимался, когда к нему подходили с просьбой дать автограф или говорили приятные слова.
Василий Макарович любил природу. <…> …сорвет какую-нибудь травинку, понюхает ее и скажет, как она называется. Он знал названия многих трав. Память у него была необычайная.
<…> Любил Шукшин песни, особенно русские народные. Часто подсаживался к компании поющих и тихонько подпевал. <…>
Василий Макарович любил Шолохова. Нередко на репетициях он восклицал:
— Ну надо же, как фразу-то написал, а? Так точно и хлестко! Да-а…
Когда мы по приглашению Шолохова поехали к нему в станицу Вешенскую, я видел, как волновался Шукшин. Приехали поздно вечером, переночевали в гостинице. Утром зашли в книжный магазин и купили книги Шолохова, чтобы он подписал нам на память. Так с книгами и вошли в кабинет Михаила Александровича. <…>
Около трех часов мы провели за беседой. Шолохов рассказывал о том, как по предложению Сталина начал писать этот роман, как впервые его напечатали. Слушали мы Шолохова с интересом. Говорил он образно, убедительно.
— Интересный он дядька, — говорил позже мне Шукшин. — О, какой интересный. Ты не представляешь, что мне дала эта встреча с ним. Я всю жизнь по-новому переосмыслил. Много суеты у нас, много пустоты. А Шолохов — это серьезно. Это — на всю жизнь. <…>
Никулин Ю. Почти серьезно. М., 1998
Лекция о фильме «Они сражались за Родину»
Лектор: Никита Карцев.
