Как Маяковский придумывал новые слова

Начало XX века — время больших изменений в обществе. Произошел технологический прорыв, появились условия жизни и явления, которых в медленном, полуиндустриальном XIX веке не существовало. Все это потребовало в том числе изменений языка. В Российской империи и раннем Советском государстве этот период совпал с Серебряным веком — временем литературного расцвета и максимального разнообразия стилей. Молодые поэты и прозаики стремились отразить современный им мир, его скорость и уклад — и активно реформировали язык. Именно в начале XX века писатели заинтересовались неологизмами — новыми словами. Одним из самых активных производителей неологизмов стал Владимир Маяковский.

Маяковский начал литературный путь как футурист. Участники этого течения хотели создать искусство, которое отражало бы будущее. Они сами фантазировали, каким оно будет, и создавали образ нового мира. Поэтому в произведениях футуристов часто появлялись новые слова и выражения.

В русской литературе внутри направления развивались несколько групп. Эго-футуристов представляли Велимир Хлебников и Алексей Крученых: они предпочитали форму содержанию. Появился даже «заумный язык» — выдуманные слова, которые по сути не имели значения и образовывались по законам, созданным поэтами.

Владимир Маяковский принадлежал к другой группе футуристов — у нее не было специального названия. Поэт и его товарищи тоже создавали новый язык, но их неологизмы появлялись как слова-конструкторы — из существующих приставок, суффиксов и сочетаний корней.

Исследователи отмечают, что больше всего слов Маяковский изобрел, когда соединял известные глаголы или существительные с приставками. Так появилось существительное «бесптичье», которое означало «отсутствие птиц», и глагол «ввыть» — «передать мысль с помощью воя». Особенно поэту нравились приставки «из-» и «вы-» — их он использовал чаще всего.

При помощи приставок поэт передавал и новые оттенки значений. Иногда один корень обрастал несколькими приставками: например, от слова «ласкать» Маяковский образовал три — «выласкать», «выласкивать», «изласкать». Все они были интуитивно понятны, но в то же время нарушали строгую литературную норму, которая фиксировала только формы «приласкать» и «обласкать».

Иногда поэт брал существующее, но редкое выражение и придавал ему новое, поэтическое значение. Например, прилагательное «безъязыкий», которое появилось в поэме «Облако в штанах», фиксировал еще Владимир Даль в «Словаре живого великорусского языка». Там его значение определили буквально — «человек, который не мог говорить» (например, он не знал местного наречия).

Маяковский же употребил прилагательное в строках «…улица корчится безъязыкая — ей нечем кричать и разговаривать», то есть одушевил улицу, придал ей свойство человека. А еще перенес на улицу то, что могут делать составляющие городского пространства — жители — как обобщающее явление. Такие неологизмы филологи назвали семантическими, то есть теми, которые приобрели новое значение.

Маяковский иногда использовал словообразование, которое больше характерно для других языков. Например, превращал существительные в глаголы, добавляя к ним суффиксы. Глагол «озакатить» приобрел значение «окрасить в алый, цвет заката», неологизм «омолниить» — «ускорить», а слово «разбандитить» — «разворовать». Обычно в этой группе встречалось сочетание «приставка + корень + суффикс». С одной стороны, так появлялась новая форма слова — действенный глагол из существительного, а с другой — это придавало ему новый оттенок смысла.

Маяковский также складывал два уже существующих корня и благодаря этой комбинации получал новое значение. Часто один глагол усиливал второй. Лучше всего это видно на схеме «числительное + существительное» — ее поэт использовал больше всего. К ней относятся прилагательные «стодомный», «сторотый», «стоугольный». Основной корень — «дом», «рот», «угол» — в них соединялся с числительным, которое усиливало значение.

Этим приемом Владимир Маяковский пользовался как гиперболой — чтобы подчеркнуть мысль. Поэтому похожие конструкции он собирал из разных компонентов. В поэмах можно встретить строки «А люди / уже / в многоуличном лоске / катили минуту, весельем расцвеченную», «Новую найдем Россию. / Всехсветную!» и «Сколько / силы / экономится, / тратящейся /на всенэповское загорание». Во всех случаях значение основного корня усиливалось в комбинации с числительным, наречием или местоимением, которое само по себе указывало на масштаб и массу.

Еще один частый прием — сложить два корня, чтобы получить новое экспрессивное слово. Так возникли прилагательные «солнцелицый», «быкомордый», «чиновноустный». В них легко расслышать знакомые компоненты и, сложив их, определить значение нового слова. Сам же неологизм работал как самостоятельный поэтический образ.

Большинство неологизмов, которые предложил поэт, не прожили долго или остались лишь в литературном языке. Одно изобретение Владимира Маяковского перешло в повседневную речь и перестало опознаваться как авторское — это фразеологизм «ежу понятно».

Впервые он появился в 1925 году в «Сказке о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий». Там строчки звучали так:

Почему Маяковский выбрал именно ежа как существо, которое может понять простейшие вещи, исследователи не установили. Возможно, исключительно из-за рифмы. Выражение ушло в народ и сейчас словарями даже может определяться как фольклоризм, то есть то, что придумали люди и позже закрепила литературная норма.