Фокусник

Виктор Михайлович Кукушкин — добрый застенчивый фокусник. Отношения со взрослой дочерью, начальством и коллегами у него не складываются, а публика холодно принимает его незатейливые фокусы. Но Кукушкин давно понял, что самое большое чудо в жизни — отдавать людям все лучшее, что у тебя есть.

Фрагмент книги «Петр Тодоровский. Творческий портрет»:

«Сценарий назывался «Загадочный индус». А. Володин улавливает странное настроение в обществе того времени. Человек хочет поделиться щедростью своего сердца, а никому это не надо; все смотрят на это как на необъяснимое чудачество. И более того — как на подозрительное чудачество.

Предлагаются цепочки не связанных между собой событий. Из складского помещения винного магазина стали пропадать бутылки с вином. Это одна цепочка. Другая — некий гражданин интеллигентной наружности даром угощает случайных знакомых вином той же марки. Естественно, напрашивается связь: этот щедрый гражданин и есть похититель, а также расхититель государственного имущества.

Этот уголовно-детективный мотив, который присутствует в сценарии и воспроизведен в фильме, видимо, не случаен. Введен он, разумеется, не для пущей занимательности, тем более что довольно скоро разъясняется его несерьезность. Его основательность в другом: в том, что господствующая общественная мораль не приемлет бескорыстия как реальности. В порядке призывов, риторических пожеланий бескорыстные поступки приняты, даже считаются непременными данностями так называемой коммунистической морали; но чтобы в действительности человек за просто так угощал, веселил, развлекал, принимал участие в чужой судьбе — это странно и потому подозрительно.

Лирик, наблюдаемый со стороны, кажется загадкой. Загадочен не индус, а именно лирик. Зиновий Гердт играет человека, который всем должен, но всех одаривает. Должен деньги, а дарит сердце.

Самая большая, однако, загадка в том, что он не может по-другому. В том, что он не может не дарить. Его мучает потребность дарить. Потому он со своим чемоданчиком готов идти куда угодно и выступать перед кем угодно: перед студентами ли в общежитии или перед детишками в песочнице.

Но если по правде и по чести, надеется он больше всего на душевный отклик тех, кто его окружает, — самых близких и едва знакомых. А надежда тает на глазах. Вот он заявляется к себе в «контору», которая вообще-то называется диспетчерской. Место, где эстрадные артисты получают направление на концерты, деньги, обмениваются новостями, просто сплетничают. Диспетчерская, как всегда, очевидно, заполнена знакомыми, добрыми приятелями; но все заняты разговорами, все разбились на пары; в тесном коридоре все разъединены, разобщены… Фокусник проходит сквозь это нестройное товарищество, одержимый одной идеей — «стрельнуть» десятку до благословенного 19-го числа. Каждый лишь на мгновение отвлекается, чтобы ответить вежливым «увы», и ныряет вновь в свой конфиденциальный разговор. Один из них, встретившись глазами, угадал вопрос, счел нужным спросить о сумме и протянул оную, возвратясь к светской беседе с симпатичной дамой.

Эпизод примечательный: наш фокусник свой среди своих, а словно бы чужой. И начальнику, когда-то, наверное, близкому товарищу, он чужой.

Условный характер изложения (не отрывающий героя от реальности, от стихии бытия, но приподымающий над ней) дает нам понять, что речь о чем-то большем, нежели о не слишком задавшейся судьбе симпатичного, доброго человека; речь скорее о незадавшейся судьбе человеческого сообщества.

Финальная сцена, где фокусник, утомленный неудачами, все-таки находит в себе силы выйти на публику, кажется грустно оптимистичной: Фокусник не сдался, но его тем не менее жалко. Это не совсем то чувство, которое напрашивается, строго следуя за сюжетом.

«Фокусник» был одним из последних открытых протестов против неумолимой судьбы, обрекающей лирика на уединение, на полулегальное положение. Именно в этом прежде всего был смысл странных, эксцентрических поступков загадочного индуса. Герой Володина и Тодоровского попытался претворить в жизнь программу, заявленную в знаменитой строчке Булата Окуджавы: «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть по одиночке…».