Свет в окне
Сценарий фильма создан по мотивам одноименного очерка Татьяны Тэсс. Главная героиня фильма — девочка-подросток, потерявшая мать, и оставшейся с отцом и новорожденной сестренкой. После нескольких лет одиночества отец встречает женщину, и надеется, что она может заменить детям мать. Перед старшей дочерью становится нелегкая задача — принять мачеху.
Статья Александра Шпагина о режиссере. Опубликовано в сборнике «Новейшая история отечественного кино. 1986–2000»
Тихий камерный мир фильмов Аян Шахмалиевой всегда был надежно отгорожен от внешних тревог прочными прозрачными стенами. Герои могли страдать, тосковать, выяснять отношения друг с другом, но подобные коллизии, которые в кино шестидесятых были чреваты сломами и драмами, в семидесятые у Аян Шахмалиевой всегда находили спокойное счастливое разрешение. Самые известные ее фильмы, такие как «Странные взрослые» и «Дети как дети», не стали серьезными художественными событиями, так ведь и не претендовали на это. Зато были любимы и пересматривались неустанно и многократно. В этих славных лирических семейных мелодрамах было по меньшей мере одно событие — юная героиня ленинградской школьницы Риты Сергеечевой, открытой Аян Шахмалиевой для кино.
В конце восьмидесятых авторская интонация Аян Шахмалиевой меняется: ее фильмы обретают иную энергию, словно режиссер стремится за стенки мира-аквариума. «Софья Ковалевская» — канонический фильм из серии «Жизнь замечательных людей», но в лучших его эпизодах заявлен внутренний конфликт героини, оказавшейся перед выбором между служением науке и простым человеческим счастьем. Фильм «Это было у моря…» погружал в мир страстей, разыгравшихся в санатории для больных детей. Причина, по которой в детские души вселялся дьявол, оставалась непроясненной, но к финалу страсти, как и положено, стихали, равновесие мира восстанавливалось.
Однако в последнем ее фильме «Дымъ» запретная любовь героев возмущает благостное спокойствие милых, болезненных и неприспособленных к жизни обитателей Баден-Бадена. Беззаконный и ничему не подотчетный вихрь, сметая все на своем пути и смешивая все карты, разрушает-таки привычный уютный и обжитой мир.
Статья Инги Преловской об авторе очерка. Опубликовано в газете «Известия» (2006 г.)
Ни у кого в «Известиях» не было такой огромной почты, как у Татьяны Тэсс: письма читателей шли к ней сотнями. Это называли «феноменом Тэсс», спорили о корнях ее популярности. А суть заключалась в личности.
С завидной частотой она печаталась в «Известиях» на протяжении полувека. И были времена, когда ее очерки представали оазисами живого слова среди официоза и сухих производственных статей. Она тогда сумела отстоять свое авторское «я», хотя это местоимение нещадно выпалывалось из газет, заменялось обезличенным «мы». В пору, когда считали, что добро должно быть с кулаками, и осуждали «абстрактный гуманизм», Тэсс со своей особенной теплотой и доверительной интонацией писала о милосердии, о совести, о сострадании, о любви, о чуткости и внимании к человеку. Избегая морализирования и пафоса, она рассказывала простые житейские истории, вникая в нравственные конфликты, восхищаясь сердечной щедростью обычных людей, и пропускала через себя чужую боль и волнение. Ей пытались подражать, но безуспешно: стержнем ее очерков была она сама.
Татьяна Николаевна была родом из Одессы. Там училась в гимназии, в консерватории. В литературном кружке «Потоки» ее заметил Эдуард Багрицкий, и стихи их сблизили. После прогулок по степи он по дороге заглядывал к ней домой, на Ближние Мельницы. Позже сюда наведывался и Бабель. Когда же поэтесса приехала завоевывать Москву, то с легкой руки Михаила Кольцова начала печатать в журналах не стихи, а очерки.
Она не подпускала к себе старость. Приходила бодрая, улыбчивая, элегантная. Первой в редакции рискнула надеть мини, стала носить брючный костюм. Всегда была в курсе событий — премьер, вернисажей.
Для нас она соединяла эпохи. Легендарные личности были ее знакомыми, приятелями молодости: Эйзенштейн, Раневская, Катаев, Кабалевский, Пудовкин, Пименов. О них ее последняя книга «Друзья моей души». Тэсс говорила о знаменитостях без придыхания, но с безупречным тактом. Она сознавала себя писателем в газете. В очерках Тэсс обычно не упоминала адресов своих героев, оставляя себе свободу касаться деликатных обстоятельств жизни или тонких движений души человека. Говорила: «Я не выдумываю, я вспоминаю». А память у нее была отменная — живая, образная, неувядающая.
