Писатели и самоубийства (Маяковский, Цветаева, Фадеев и другие). Сквозь автобиографический очерк Бориса Пастернака «Люди и положения»
Писатель и историк литературы Наталья Громова расскажет о писателях и самоубийствах глазами Бориса Пастернака.
Речь пойдет о странной эпохе, начавшейся вместе с запрещенной пьесой Эрдмана «Самоубийца», в которую случились многие драматические события для русской литературы и которая завершилась в 1956 году смертью Александра Фадеева. Все эти уходы очень остро пережил Борис Пастернак, написавший об этом в своем итоговом биографическом очерке «Люди и положения». «Мне кажется, Маяковский застрелился из гордости, оттого, что он осудил что-то в себе или около себя, с чем не могло мириться его самолюбие. Есенин повесился, толком не вдумавшись в последствия и в глубине души полагая: как знать, может быть, это еще не конец и, не ровен час, бабушка еще надвое гадала. Марина Цветаева всю жизнь заслонялась от повседневности работой, и, когда ей показалось, что это непозволительная роскошь и ради сына она должна временно пожертвовать увлекательною страстью и взглянуть кругом трезво, она увидела хаос, не пропущенный сквозь творчество, неподвижный, непривычный, косный, и в испуге отшатнулась, и, не зная, куда деться от ужаса, впопыхах спряталась в смерть, сунула голову в петлю, как под подушку… И мне кажется, что Фадеев с той виноватой улыбкой, которую он сумел пронести сквозь все хитросплетения политики, в последнюю минуту перед выстрелом мог проститься с собой с такими, что ли, словами: «Ну вот, все кончено. Прощай, Саша». Но все они мучились неописуемо, мучились в той степени, когда чувство тоски уже является душевною болезнью. И помимо их таланта и светлой памяти, участливо склонимся также перед их страданием».
