Последняя жертва
Юлия Павловна Тугина, богатая вдова, уединенно живущая в своем поместье, влюбляется в игрока и повесу Вадима Дульчина. Все свое состояние Юлия Павловна потратила на возлюбленного. Но даже на грани разорения она не перестает думать о нем и готова на «последнюю жертву»: просить денег у богатого купца Флора Федулыча Прибыткова, для того чтобы спасти Дульчина от долговой ямы.
Фрагмент книги Юрия Богомолова «Петр Тодоровский. Творческий портрет».
«Лирик, «вернувшись в город», рискнул совершить то, до чего в хорошие времена не мог бы додуматься: он экранизирует пьесу А.Н. Островского «Последняя жертва».
Экранизация для Тодоровского — это все равно что для хорошего поэта заняться переписыванием в свой альбом чужих стихов.
Ясно, что мир Островского, такой колоритный, столь основательный, обставленный громоздким бытом, населенный живописнейшими, самоценными и самодовлеющими характерами, — это земля не «своя» для Тодоровского. Он старается быть добросовестным в «переписывании» чужого, но все же скользит по поверхности.
Примечателен, однако, сам выбор пьесы. Смею утверждать, что здесь выбор — самый содержательный момент. Взята та пьеса Островского, в которой рассказана драматическая история душевного компромисса. Героиня любит всем сердцем одного, а замуж выходит за другого. И драматург ее оправдывает.
Именно эта коллизия, по всей вероятности, привлекла внимание режиссера. Она его, очевидно, взяла за живое. Кому, как не лирику 60-х — 70-х годов, было знать, что такое оставаться верным сердцу, когда жизнь его постоянно обманывает, когда жизнь окружила человека призраками и миражами, под ногами все неверно…
Тот лирик 60-х — 70-х устал от вранья окружающих и вранья самому себе. Потому он с таким сочувствием наблюдает за перипетиями внутренней драмы человека из другой эпохи.
А может, это действительно выход — брак по расчету с добрым, хорошим, надежным человеком?
Островский убеждает. По крайней мере, в этой пьесе. В «Талантах и поклонниках» убеждает в обратном.
Велик соблазн укрыться в благополучной частной жизни. Или попробовать принять за чистую монету фикцию деятельной общественной жизни и стремиться вверх по служебной лестнице, ведущей, как известно, вниз.
Тодоровский все отчетливее осознает неправомерность подобных выходов из тупика. Душа не то чтобы обязана, она не может не трудиться.
«Последняя жертва» в этом отношении стала первой жертвой, которую понесло лирическое сознание Петра Тодоровского.
Душевный конформизм, осененный авторитетом великого классика, не оказался заразительным, о чем можно было судить уже по следующему фильму режиссера — «В день праздника».
