Здравствуйте, все!
Фильм-биография знаменитого грузинского художника-самородка Нико Пиросманишвили (Пиросмани). Над картиной работали соотечественники мастера — режиссеры Григорий Лордкипанидзе и Амиран Дарсавелидзе.
Григорий Давидович Лордкипанидзе известен в Грузии как своими киноработами, так и театральными постановками. Режиссер сотрудничал с Тбилисским академическим театром имени К. Марджанишвили, Кутаисским театром им. Л. Месхишвили… А в начале шестидесятых он поставил «Пятую колонну» по пьесе Эрнеста Хемингуэя в московском театре «Современник».
В творческой биографии его напарника, Амирана Дарсавелидзе, — серия телевизионных короткометражек. После картины «Здравствуйте, все!» режиссеры вместе сняли исторический сериал «Клятвенная запись» (1983), посвященный истории Древней Грузии.
Фрагмент книги Эраста Кузнецова «Пиросмани»
Нико Пиросмани до того растворился в народе, что нашему поколению трудно уловить черты его индивидуальной жизни. Его будни так таинственны, что, пожалуй, ему придется остаться без обычной биографии.
В, казалось бы, бесхитростном и простом существовании Пиросманашвили слишком много было необъяснимого и непонятного, да и его удивительное искусство отбрасывает на него причудливый свет. Необычностью судьбы, своеобразием личности, таинственностью будней он был словно создан для легенды. По-своему загадочным он казался каждому из обоих миров, знавших его: миру духанов, винных погребов и шарманки и миру художников, писателей, журналистов. И оба эти мира — каждый на свой лад — творили о нем легенды и чистосердечно соединяли вымысел с фактами.
Отрывок из книги К. Паустовского «Бросок на юг», посвященный художнику
Пиросман не мог заниматься тем, чем занималось в то время большинство бедняков в Тифлисе, — ничтожными темными делами, удачным и неудачным обманом. Для этого он был слишком чистосердечен и горд. Он не был бездельником и тифлисским кинто — полунищим, веселым и наглым. Он не умел, как кинто, делать деньги «из воздуха», из анекдота, из неприличной шутки, из «ишачьего крика». <…> Он любил живопись, только живопись, и прежде всего разрисовал всю свою лавку, как пышный цветок. Первые свои картины он раздаривал и бывал счастлив, когда их охотно брали. И Пиросман голодал. Иногда он присаживался у стены какого-нибудь дома или у ствола старого как мир пыльного дерева и сидел тихо, пока у него не переставала кружиться голова.
Наконец Пиросман придумал удачный, как ему казалось, выход. Он <…> начал писать яркие вывески для духанов за несколько обедов с вином и несколько ужинов. Часть заработка он брал деньгами, чтобы покупать краски и платить за ночлег. Жестяные вывески ржавели. А Пиросман знал, что какой бы он ни был неученый художник, или, как говорят русские, самоучка, но по силе и чистоте красок и рисунка он мог бы, пожалуй, потягаться с некоторыми большими художниками (он видел хорошие репродукции их картин). Может быть, даже с самим Делакруа — об этом французе ему много рассказывал один гимназист, тоже мечтавший стать художником.
Материала не было, и Пиросман начал писать на том единственном, что находилось всегда под рукой в каждом, даже самом дешевом духане, — на простой клеенке, снятой со столика. Клеенки были черные и белые. Пиросман писал, оставляя там, где это было нужно, незакрашенные куски клеенки.
Посетителям нравились вывески Пиросмана — прозрачный виноград, тыквы, оранжевая хурма, кудрявые мандариновые сады и богатые натюрморты из разных травок, баклажанов, шашлыков, сыра и жареной рыбы «локо».
Пиросман оставил огромное живописное богатство. Его картины ряд лет собирал Кирилл Зданевич, собирал буквально по крохам. Он разыскал почти всего Пиросмана, он спас работы прекрасного народного художника, совершил подлинный подвиг и впоследствии подарил собрание картин Пиросмана государству, иными словами — народу.
