Юность Максима
Отрывок из книги Неи Зоркой «Кино. Театр. Литература»:
Излюбленный герой Г. Козинцева и Л. Трауберга, их «человек раздавленной эпохи», по пути от ранних картин к «Трилогии о Максиме» претерпел метаморфозу.
Он не исчез совсем, но как бы разделился в сюжете «Юности Максима» на три ипостаси. «Жили в Санкт-Петербурге за Нарвской заставой три товарища» — такова первая надпись в «Юности Максима», напоминающая зачин сказки. Молодому русскому рабочему перед революцией открывались, как получается, три возможных жизненных перспективы. В экспозиции фильма их олицетворением становятся трое неразлучных друзей с питерских заводских задворков.
Первый, красивый кудрявый силач Андрей, погиб в цеху, в аварии из-за неисправности машины — он в буквальном смысле был «раздавлен эпохой», точнее — несправедливым социальным строем.
Второй, добродушный усатый Дема, спился (чистая русская доля!), в пьяном виде ударил полицейского и был повешен. Нет, это не путь борьбы с режимом — как бы внушают нам с экрана.
Верный путь только один — в большевики, в подполье, где подготавливается пролетарская революция.
И этот путь выбрал третий товарищ, Максим.
<…>
Г.М. Козинцев неоднократно и настойчиво подчеркивал традицию «низких жанров» в «Юности Максима». Еще в 1937 году, когда работа над трилогией продолжалась, но, увы, уже в несколько ином (потребованном цензурой) направлении, он следующим образом разбирал в лекции, прочитанной студентам Всесоюзного государственного института кинематографии, первую часть «Юности Максима»:
«Начинается с того, что выходит Дема и читает монолог репризного типа. Текст такой: «Приснился мне чудный сон, будто выдали нам к празднику неразменный рубль, хоть — ешь, хоть — пей, а рубль при тебе остается. И потом ты мне приснился. Будто пошли мы с тобой на Литейный проспект невест выбирать и попали в участок. Пристав у нас рубль отобрал, а нас велел похоронить. Лежим мы с тобой в могиле и поем «Боже, царя храни!».
Дальше первое появление Максима, будущего героя: раздается крик «Кукареку!», на забор кто-то выбрасывает лохматую дворняжку, появляется Максим и в подчеркнуто эстрадной манере поет «Крутится, вертится шар голубой». Появление горничной, которую они тискают, и их уход с куплетами. Дальше сцена убегающей от мастера Наташи (девушка-подпольщица, которая носит большевистские листовки в цеха. — Н. З.): парни направляют мастера по другому пути и спасают ее. Разговор с Наташей, прокламации и французская борьба: «Прокламации — это нам не интересно, а вот Борьба!» Один изображает духовой оркестр, другой — парад борцов.
Приход в цех. Максима вызывает заведующий, и начинается разговор совершенно в духе Уленшпигеля, то есть построенный на том, что якобы туповатый парень оказывается хитрее хозяина.
Типичная фольклорная сцена. В народных сказках таких сцен сколько угодно. Дальше, после веселой сцены, вызывающей смех зрителя, когда Максим декламирует «Антона Кречета», — переключение на драму. Приходит известие о том, что убили друга. Резкое переключение с комического на трагическое… Монолог Максима в тюрьме, разговор с самим собой и пение тюремной песенки. Охранка. Комбинация трюков. Максиму говорят: «Скажи четко и разборчиво: «кукуруза». Максим говорит какую-то ерунду…»
Продолжая «распускать ткань фильма» по методике, подсказанной самим автором, мы убедимся в том, что не только репризы, аттракционы-вставки, эстрадные номера, то есть аранжировка сюжета, но и само строение сюжета значительно ближе к «пинкертоновщине», чем к реалистической жизненной истории. Подпольная деятельность большевистской партии, конспиративные квартиры, замаскированные типографии, листовки-прокламации, явки, сходки и маевки, за которыми охотится полиция и сыск, — все это смотрится на экране серией захватывающих приключений.
Начинается с упомянутого Козинцевым эпизода побега Наташи от заводского мастера-шпика — в ситуацию оказываются втянуты друзья-рабочие.
Эта отлично выполненная динамичная сцена (с необходимой для приключенческого жанра погоней за девушкой) развертывается на свалке металлического заводского лома, на кучах каких-то огромных болтов и гаек. А дополняет композицию эффектно снятый фабричный пейзаж с дымящимися трубами и железной дорогой.
Главная героиня фильма, о которой мы узнаем только то, что зовут ее Наташей и что она в большевистском подполье, круглолицая, с русским прямым пробором в гладко зачесанных темных волосах — именно она-то и является двигателем сюжета. Она — «старшая», и это она вовлекает простодушного неоперившегося Максима в большевистскую нелегальщину.
Завязывается здесь и любовь, но лишь в глубоком подтексте, без слов и признаний — поцелуй только в самом конце фильма, при прощании героев, когда Максима, уже самостоятельного подпольщика, направляют из Питера на Волгу, в рабочее Сормово.
Лекция о фильме «Юность Максима»
Лектор: Елена Драпеко.
