Кабинет доктора Калигари
Первый в истории кино полнометражный фильм ужасов. Отсутствие звука (картина снималась в эпоху Великого немого) только добавляет напряжения. «Калигари» положил начало новой эстетике и такому явлению в мировом кинематографе, как немецкий экспрессионизм. Разочарование, унижение, шок от поражения в Первой мировой войне — все эти коллективные эмоции, испытанные немцами, выплеснулись на экран.
Сидя на садовой скамейке, молодой человек по имени Франц рассказывает своему знакомому жуткую историю. В его город на ярмарку со своим аттракционом приехал загадочный старик по имени Калигари (Вернер Краус). Он заставлял сомнамбулу Чезаре (Конрад Фейдт) отвечать на самые неожиданные вопросы публики. В это же время в городе начинают происходить загадочные убийства. Франц подозревает Калигари. После расследования оказывается, что Калигари — директор психиатрической больницы, который ставит на сомнамбуле чудовищные опыты, заставляя убивать людей. Директора арестовывают и помещают в лечебницу. Франц заканчивает свой рассказ и ведет приятеля в вестибюль больницы. Появляется директор, Франц бросается на него с криком, но его хватают санитары. Оказывается, Франц — пациент больницы, все рассказанное было плодом его бредовой фантазии. Директор, услышав о Калигари, радостно восклицает: «Теперь я понял, что у него за болезнь, и смогу ее вылечить».
Режиссер фильма Роберт Вине отважился на крайне смелый эксперимент — с помощью визуальных средств создать на экране ощущение внутреннего хаоса, безумия, передать измененное состояние человеческой психики. Расстройство, внутренняя нестабильность главного героя воплощается на экране при помощи съемки с острого угла и так называемой субъективной (шатающейся) камеры. Игра актеров экзальтирована, их мимика и жестикуляция утрированы, изобилуют крупные планы.
Кроме того, художники группы Der Sturm нарисовали практически все декорации — город, ярмарку, дома, деревья, тропинки — в нарочито схематичном виде и с нарушенными пропорциями. Крыши заваливались набок, деревья были похожи на скелеты, улицы города напоминали лабиринт для мышей. Настоящими были только персонажи и отдельные интерактивные объекты. Даже мысли героев авторы попытались визуализировать: надписи в воздухе призваны отразить безумные идеи персонажа, поток сознания умалишенного Франца. Стены его палаты также искривлены, а их пропорции нарушены — значит, кошмар продолжается (на это намекает схожесть доктора с безумцем Калигари в последнем кадре).
Выходу фильма в Берлине в 1920 году предшествовала оригинальная рекламная кампания: по всему городу были развешаны плакаты с надписью «Ты должен стать Калигари!» без каких бы то ни было дополнительных пояснений.
Советские кинематографисты категорически не приняли «Кабинет доктора Калигари», выступая за реализм в искусстве. Стилистика картины заставила пространно высказаться тогда еще малоизвестного Сергея Эйзенштейна: «В этом варварском празднике самоуничтожения здорового человеческого начала в искусстве, в этой братской могиле здоровых кинематографических начал, в этом сочетании немой истории действия, ассортименте раскрашенных холстов, намалеванных декораций, расписанных улиц, противоестественных изломов и поступков, чудовищных химер собрались все тенденции экспрессионизма». Сделаем скидку на идейную подоплеку, допустим, что молодой кинематографист в СССР 1920 года просто не имел права положительно оценить дерзкий экранный эксперимент своих германских коллег. Если поменять в этой цитате знак с «минуса» на «плюс», становится ясно, что восхищение звучит в каждой строчке.
Фильм до сих пор производит сильнейшее впечатление. Можно спорить, стал ли он родоначальником жанра «хоррор» или балансирует между ужасами и триллером. Но для кинематографистов всего мира эти «игры с разумом» навсегда стали источником вдохновения.
