Леший
По одноименной пьесе А.П. Чехова.
В пьесе, как и во всех произведениях Чехова, отразились все черты русского национального характера. Природа и человек взаимосвязаны: человек убрал сначала лес, а потом цивилизация убрала человека — духовные ценности утрачены, традиции уничтожены, исчезла способность сочувствовать, сопереживать.
Из книги С.Д. Балухатого «Проблемы драматургического анализа. Чехов» (1927 г.):
«Постановка «Иванова» на петербургской сцене в январе 1889 года остановила на себе внимание театральной критики, возбудив горячие споры по поводу драматурго-сценических особенностей пьесы. «Иванов» оставил яркий след в начавшейся в начале 1890-х гг. смене театральных вкусов, и успех пьесы, видимо, вызвал у Чехова желание взяться за писание «Лешего», задуманного еще в середине 1888 года. Вслед за постановкой «Иванова» Чехов будет предлагать А.С. Суворину, выступившему перед этим в театре с «Татьяной Репиной», написать совместно новую пьесу: «Давайте летом напишем по второй пьесе! Теперь у нас есть опыт. Мы поймали чорта за кончик хвоста. Я думаю, что мой Леший будет не в пример тоньше сделан, чем Иванов». И одновременно Чехов напишет о том, что «начнет с будущего сезона аккуратно посещать театр и воспитывать себя сценически».
Написанная тотчас после работы над «Ивановым» новая пьеса Чехова демонстрировала приемы письма, радикально отличные от приемов в предшествующей пьесе, причем их выражение получило у автора при написании «Лешего» отчетливые и крайние формулировки. Сохранился ряд свидетельств в воспоминаниях о Чехове, относящихся к лету 1889 года, времени написания «Лешего», вводящих нас в то понимание природы и роли в пьесе «натуралистического» фона, которое станет обязательным для Чехова при строении им второй своей драмы. Так, Д. Городецкий приводит следующий разговор: «Требуют, — говорит Чехов, критикуя привычку зрителя и критика к устарелым формам, — чтобы были герой, героиня сценически эффектны. Но ведь в жизни не каждую минуту стреляются, вешаются, объясняются в любви. И не каждую минуту говорят умные вещи. Они больше едят, пьют, волочатся, говорят глупости. И вот надо, чтобы это было видно на сцене. Надо создать такую пьесу, где бы люди приходили, уходили, обедали, разговаривали о погоде, играли в винт, но не потому, что так нужно автору, а потому, что так происходит в действительной жизни». — «Значит, натурализм в духе Золя?» — спрашивали его. — «Не надо ни натурализма, ни реализма. Не надо подгонять ни под какие рамки. Надо, чтобы жизнь была такая, какая она есть, и люди такие, какие они есть, а не ходульные».
Л. Яворская приводит слова Чехова: «Почему это мы на сцене непременно должны выводить дураков или людей, прикидывающихся умными, почему мы непременно должны дать со сцены картины, вызывающие или слезы, или смех? Почему бы не вывести просто умных людей; почему не дать картин обыденной жизни, которые вызовут не смех или слезы, а просто раздумье, анализ житейских явлений? Почему непременно нужно сосредоточить героя на одной какой-нибудь страсти, на одном чувстве, а не дать просто умного человека, в котором проявляются в той или иной степени все ощущения, все чувства». Арсений Г. (И.Я. Гурлянд) передает характеристику Чеховым же реалистической манеры своей пьесы: «Пусть на сцене все будет так же сложно и также вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни…».
Приведенными словами утверждалась Чеховым для времени писания «Лешего» та «натуралистическая» тенденция, которую он противопоставлял условному реалистическому стилю драм его времени, считая ее методом обновления драмы, и которая определила в дальнейшем характер композиционных и стилистических элементов его собственных пьес. Ко времени писания «Лешего» эта тенденция отчетливо определена и принята автором. К ней присоединилось авторское требование для сцены новых лиц и оригинального сюжета. Говоря о лицах сработанной пьесы, Чехов отмечал: «Вылились у меня лица положительно новые; нет во всей пьесе ни одного лакея, ни одного вводного комического лица, ни одной вдовушки». Или: «Вывожу в комедии хороших, здоровых людей, наполовину симпатичных». «Люди все живые, знакомые провинции». Сюжет пьесы Чехов определял в виде «сложной концепции». К этому времени относится требование Чехова для драмы: «Сюжет должен быть нов, а фабула может отсутствовать».
Более конкретно задания автора при написании «Лешего» определены в письме к А.С. Суворину, в котором Чехов, приведя так называемую афишу пьесы, подробно характеризует лица будущей пьесы и намечает отдельные ситуации.
В процессе написания и обработки замысла «Лешего» автором были созданы две редакции: одна — текст пьесы, непринятый на казенную сцену, куда он предназначался, сохранившийся в копии с авторской рукописи и до сих пор неизвестный в печати; другая редакция — переделка пьесы под влиянием полуофициальной оценки и с приспособлением ее к обычным требованиям сцены. Лишь в первой редакции текст сохраняет в неприкосновенности те драматургические тенденции, которым автор хотел быть верен при написании пьесы и которые были вытравлены им под давлением критики в редакции второй».
Из книги И.Л. Сергеева и М.Р. Литвин «Судьба театра, Театр им. Евг. Вахтангова 1913–1996 год»:
«Непросто обернулись эти годы и в театральной судьбе Юрия Яковлева. Он играл много, но театр тиражировал однообразных героев: от воспитателя в ПТУ и Сальвадора Альенде до Михаила Львовича в «Лешем» — всех их украшала яковлевская психологическая тонкость, мягкое обаяние, интеллигентность. Яковлев искал любой возможности для неожиданной, острой характерности…».
