Мир через искусство.Василий Суриков. Боярыня Морозова.

Картина возвращает к предыстории трагического противостояния защитников старины и сторонников реформ. Преобразования, призванные вывести Русь на новые международные рубежи, начались еще в царствие Алексея Михайловича с церковной реформы. Исправлялись тексты священных книг по греческим образцам, вносились изменения в церковные обряды, в том числе было приказано креститься не двумя перстами, как издавна сложилось на Руси, а тремя. Двуперстие означало двуединство природы Христа — Бога и человека; новое троеперстное крестное знамение символизировало неразделимую Троицу.

Многие увидели в церковной реформе искажение истинной древней веры и продолжали исполнять обряды по-старому. Старообрядцев жестоко преследовали, их лидер протопоп Аввакум был заживо сожжен. В религиозном сознании древнерусского общества страдания за веру уподобляли человека древним христианским мученикам. Духовная ученица Аввакума боярыня Федосья Прокопьевна Морозова запечатлелась в народной памяти несгибаемой стойкостью в вере, за которую приняла муки и смерть. Ее пытали на дыбе и затем сослали в Боровский острог, где вместе с сестрой княгиней Евдокией Урусовой поместили в земляную яму и уморили голодом.

Сани с закованной в цепи Морозовой движутся по зимней московской улице. Чтобы сани «поехали», Суриков оставляет пространство для их разбега в нижней части холста, где переливается всеми цветами радуги искристый снег. Впечатление движения усиливают фигуры бегущего слева подростка и идущей справа в темно-красной шубке княгини Урусовой.

Суриков нашел ключ к образу Морозовой в словах Аввакума: «Персты рук твоих тонкостны, а очи молниеносны. Кидаешься ты на врагов, аки лев». В исступленном бледном лице боярыни, словно испепеленном сжигающим изнутри пламенем, в ее высоко взметнувшейся над толпой руке с двуперстием воплотились горение духа, самоотречение, порыв к Богу — но и неистовая ненависть к врагам. Это не житийный образ кроткой святой девы, молящейся за своих убийц, а живой человек, в душе которого любовь и ярость горят равно ярко.

Люди на улице с самыми разными чувствами провожают Морозову. Не все разделяют ее убеждения, но большинство сострадает ей, почитая мужество мученицы. Сидящий на снегу юродивый словно благословляет ее ответным двуперстием на крестный подвиг.

Чистые, звучные краски объединены в картине морозной дымкой зимнего воздуха. Иссиня-черный силуэт Морозовой звучит траурным аккордом посреди праздничного многоцветья узорчатых одежд москвичей. Сани, как острый клин, рассекающий живое цветущее древо народной жизни, являют зримый символ эпохи раскола — огромной трагедии русской истории.