Обыкновенный фашизм
Документально-публицистический фильм, разоблачающий человеконенавистническую сущность фашизма, показывающий ту почву, на которой он был взращен. Гран-при «Золотой голубь» на VIII МКФ документальных и короткометражных фильмов в Лейпциге (ГДР), специальный приз жюри Михаилу Ромму на II ВКФ в Киеве.
Фрагмент статьи Майи Туровской «Очуждение». Опубликовано в журнале «Сеанс» (2006 г.)
Может показаться странным, что фильм на чужом материале, смонтированный из заемной хроники, занял столь заметное место в советской культуре «оттепели». Между тем «…» это была первая картина, заставившая все общество и каждого в отдельности задуматься о собственной недавней истории и себе самом.
В рецензиях на фильм об этом не говорится, в самом фильме тоже, но об этом думали все. Это можно назвать «эзоповым языком» или «аллюзиями». Я назову это очуждением.
Разумеется, в фильме многое устарело. Оспины холодной войны изуродовали картину, мы просили Ромма обойтись без этого, но такова была плата за проходимость. Советские стереотипы сознания кажутся архаикой, шестидесятнический пафос надежды, что мир изменится к лучшему, тоже изрядно повыветрился. Но обобщенность темы, широта и богатство визуального материала, «монтаж аттракционов», наконец, обеспечили фильму долгую жизнь.
Здесь надо остановиться на том, что можно назвать «парадоксом Ромма». В советском кино 60-х он считался главным интеллектуалом. Однако в 30-е именно ему, более прочих, дано было воплотить на экране модель общедоступного, массового и кассового кино и стать его бессменным лауреатом. Это сделало Ромма мишенью острой критики молодого поколения. Но если кто-либо из режиссеров сталинского призыва и нашел в себе силы измениться, то это тоже был Ромм. Сами того не зная, мы с Юрой оказались нужны ему не меньше, чем он нам. Мы продолжили траекторию его самопознания через опыт другого поколения.
Когда картина вышла в прокат «…» и кинотеатры опоясали очереди, оказалось, что М.И. был прав: фильм посмотрели миллионы, он прошел по всему миру. Но «…» именно для соотечественников он стал поводом к самопознанию. В каком-то смысле свою первоначальную задачу мы тем самым выполнили. Когда задним числом я пытаюсь сформулировать, чем был «Обыкновенный фашизм» для Ромма, то, наверное, надо сказать: чем-то вроде покаяния.
Фрагмент статьи Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». Опубликовано в сборнике «Михаил Ромм. Избранные произведения» (1981 г.)
Замысел сценария, предложенный Майей Туровской и Юрием Ханютиным «…» был интересен и своеобразен. Над сценарием мы работали втроем «…».
Месяца через три я начал, однако, чувствовать, что образ нашего сценария отодвигается «…».
Не то чтобы материал Белых Столбов был плох, — совсем наоборот! — но в огромной массе лучшая его часть не укладывалась в сценарий, а тащила куда-то совсем не туда «…». Для важнейших же «…» частей сценария оставались крохи.
Постараюсь перечислить важнейшие из сценарных намерений, которые оказались неосуществимыми.
Ну прежде всего это внедрение в сценарий старых немецких художественных фильмов. «…» Они должны были завязывать повествование, создавать сюжетные ходы, дополнять и даже заменять документальный материал.
Но, просмотревши десятка полтора картин, я понял, что это решительно невозможно. «…» Мимика, грим, декорации — все разоблачало фальшивое и старомодное искусство. Драматическое казалось смешным. «…»
Но это был только первый удар. За ним последовал второй.
Нашим героем был «…» немецкий обыватель. Сначала он колебался, не знал, к какому берегу его прибьет, — его прибивало в конце концов к фашистскому лагерю, а мы продолжали следить за тем, как он превращается в навоз для третьего рейха. «…»
Но нашего героя не оказалось. Его никто не снимал! «…»
Третий удар: предыстория прихода Гитлера к власти занимала у нас 7 глав из 20. Но она оказалась предельно скудной по материалу. «…»
Четвертый удар: следующая треть сценария, ее центральная часть, была посвящена будням третьего рейха «…». Сложное содержание должно было возникнуть в результате прямого столкновения парадного, лакированного фасада империи с подлинной действительностью. Но ее не было «…» Не было ни скромных, ни богатых квартир, не было уличных сцен, кафе, газетных киосков, витрин, не было заводских цехов и рабочих кварталов, не было служащих и функционеров, не было школьников, студентов, домохозяев, рынков, торговцев, не было даже трамваев и пешеходов. «…»
В конце концов, было принято такое решение: смотреть все подряд, перебрать — пласт за пластом — всю немецкую часть фильмохранилища. «…»
Тотальная пахота киноархивной целины стала постепенно давать результаты: раза два, а то и три в месяц попадалась коробка, явно никем доселе не виданная. «…»
Кулишу как оператору и вместе с тем будущему режиссеру было дано «…» особое задание: он должен был снимать скрытой камерой студентов, школьников, просто прохожих, любые занятные группы молодежи или примечательные пары, например влюбленных. «…»
Мы решили широко пользоваться фотоматериалом, опираться на него наравне с кинематографическим. Мы убедились, что фотография на экране приобретает особую выразительность, она кинематографична, как кинокадр. «…» Выхваченность мгновения, его остановленность дает ей особую силу — она будит мысль и заставляет работать воображение. «…»
Снимать скрытой камерой, не имея возможности скрыться, — это все равно что пытаться вилкой поймать живую рыбу. Савва все-таки поймал. Никакого укрытия у него не было, просто он поставил длиннофокусный объектив и снимал очень издалека, через улицу. «…»
Люди вели себя наедине с собой с такой открытой простотой, с такой живой правдивостью мысли и чувства, каких немыслимо добиться от самых лучших актеров. «…»
Лавров снял детей, которые были мне необходимы до зарезу. «…»
К этому времени подоспели и детские рисунки. Тема детей стала сквозной. «…»
Почти два года мы старательно выискивали и отбирали все, что выходило из ряда. «…» Это было нашим рабочим принципом. Но приходилось, конечно, брать и самый обычный материал — без него не обойдешься. Однако по мере накопления этого тривиального материала стало обнаруживаться «…» его свойство: чем больше его собиралось, тем неожиданно интереснее он делался. «…»
Итак, я приступил к монтажу. «…» Вот теперь-то и началось подлинное мучение. Я собирал эпизоды и разбирал их обратно на куски, переставлял их десятки раз «…».
Было решено начисто отказаться от исторической, временной последовательности «…» чтобы зритель следил не за ходом событий, а только за сложным развитием мысли.
Одновременно необходимо было решить вопрос об эмоциональном ходе, о ритме картины. Здесь я пришел к необходимости сталкивать кадры и эпизоды так контрастно, так противоречиво, как только можно «…».
Третье: собирать эпизоды в большие плотные блоки, чтобы каждый эпизод был эмоциональным ударом и сгустком мысли.
Лекция о фильме «Обыкновенный фашизм»
Лектор: Евгений Марголит.
