С чего начинать слушать Шостаковича

Концерт — одно из последних сочинений раннего, дерзкого Шостаковича, автора таких авангардных произведений, как опера «Нос», Вторая и Третья симфонии. Здесь Шостакович движется в сторону более демократичного стиля неслучайно. Концерт полон скрытых и явных цитат. Хотя партия трубы в сочинении необыкновенно важна, его нельзя назвать двойным концертом, где роли двух инструментов равноценны: труба то солирует, то аккомпанирует роялю, то перебивает его, то замолкает надолго. Концерт похож на лоскутное одеяло: полон цитат из Баха, Моцарта, Гайдна, Грига, Вебера, Малера, Чайковского, оставаясь при этом абсолютно цельным произведением. Среди источников цитат — бетховенское рондо «Ярость по поводу потерянного гроша». Его тему Шостакович использовал в каденции, которой поначалу писать не планировал: она появилась по настоятельной просьбе пианиста Льва Оборина, ставшего наряду с автором одним из первых исполнителей Концерта. Сочинением также заинтересовался Сергей Прокофьев, собиравшийся сыграть Концерт в Париже, но дело до этого так и не дошло.

Главными темами одной из главных опер ХХ века стали секс и насилие; вскоре после триумфальной премьеры в 1934-м она была официально запрещена в нашей стране почти на 30 лет. Отталкиваясь от очерка Лескова, Шостакович многое изменил в образе героини. «Несмотря на то, что Екатерина Львовна является убийцей своих мужа и свекра, я все-таки ей симпатизирую», — писал композитор. С годами трагическая судьба оперы привела к тому, что в ней стали видеть протест против режима. Однако музыка, пронизанная предчувствием беды, говорит о том, что масштаб трагедии шире масштаба эпохи. Неслучайно полицейских, скучающих в участке, больше всего радует известие о трупе в погребе Измайловых, а собственно обнаружение трупа — одна из самых потрясающих сцен оперы — сопровождается бодрым лихим галопом. Образ танцев над могилой — один из ключевых у Шостаковича вообще — был слишком актуален для СССР 1930-х и мог не понравиться Сталину. Обратите внимание на пляску гостей в третьем акте — услышав однажды, забыть это уже невозможно.

Тот же самый галоп — в исполнении Шостаковича.

Симфония не родилась бы без оперы «Леди Макбет» и ее разгромной критики. Продиктованная Сталиным статья «Сумбур вместо музыки» нанесла тяжелейший удар по Шостаковичу: он ждал ареста, хотя работы не прекращал. Вскоре была закончена Четвертая симфония, однако ее исполнение было отменено и состоялось 25 лет спустя. Шостакович же написал новую симфонию, премьера которой обернулась подлинным триумфом: публика не расходилась полчаса. Вскоре симфония была признана шедевром на высочайшем уровне; ее хвалили Алексей Толстой и Александр Фадеев. Шостаковичу удалось создать симфонию, которая помогла ему реабилитироваться, но при этом не была компромиссом. В предыдущих сочинениях композитор смело экспериментировал; в Пятой, не наступая себе на горло, он представил результаты своих сложных поисков в традиционной форме четырехчастной романтической симфонии. Для официальных кругов ее мажорный финал звучал более чем приемлемо; публике же навязчивый мажор давал безграничные возможности для размышлений о том, что имел в виду автор, и дает до сих пор.

Рядом с пятнадцатью симфониями в наследии Шостаковича — пятнадцать струнных квартетов: его личный дневник, разговор с самим собой, автобиография. Впрочем, и масштабы иных его квартетов — симфонические, многие из них исполняются в обработках для оркестра. Наиболее известен Восьмой, название которого «Памяти жертв фашизма и войны» — лишь прикрытие для подлинного авторского замысла. Шостакович писал своему другу Исааку Гликману: «…написал никому не нужный и идейно порочный квартет. Я размышлял о том, что если я когда-нибудь помру, то вряд ли кто напишет произведение, посвященное моей памяти. Поэтому я сам решил написать таковое. Можно было бы на обложке так и написать: «Посвящается памяти автора этого квартета»… Псевдотрагедийность этого квартета такова, что, сочиняя его, я вылил столько слез, сколько выливается мочи после полдюжины пива. Приехавши домой, два раза пытался его сыграть, и опять лил слезы. Но тут уже не только по поводу его псевдотрагедийности, но и по поводу удивления прекрасной цельностью формы».

Единственная оперетта Шостаковича посвящена переезду москвичей в новый район столицы. Для оттепельных времен либретто «Черемушек» на удивление бесконфликтно: не считая борьбы новоселов за жилплощадь с прохвостом Дребеднёвым и его женой Вавой, остальные конфликты здесь — лишь между хорошим и отличным. Симпатичен даже жуликоватый управхоз Барабашкин. Почерк Шостаковича в этой образцовой оперетте практически не слышен: любопытно представить себе, как воспринял бы ее слушатель, не знающий имени автора. Наряду с музыкой, примечательны и трогательные диалоги: «Ах, какая интересная люстра!» — «Это не люстра, а фотоувеличитель». — «Ах, какой интересный фотоувеличитель… О чем говорить, люди умеют жить!» Оперетта «Москва, Черемушки» — своего рода музей, где экспонатом служит не столько наш быт 60-летней давности, сколько его тогдашнее осмысление.