Зойкина квартира
Взяв за основу одну из самых ярких в своей театральности пьес Михаила Булгакова, режиссер Евгений Марчелли создает спектакль о театрализации нашей жизни. Его «Зойкина квартира» — о людях, заигравшихся до предела; о людях, самим себе навязавших роли, которые не в состоянии сыграть до конца.
Сюжет пьесы легко укладывается всего в несколько предложений. Главная героиня — Зоя Пельц — открывает в своей квартире пошивочную мастерскую для богатых нэпманш. Однако ее ателье — лишь искусная ширма. По вечерам ателье превращается в «веселый дом» для состоятельных клиентов. С помощью своего предприятия герои рассчитывают заработать на бегство в Париж. Однако мечты их терпят крах.
Из такого сюжета легко может получиться как криминальная драма, так и откровенная «социалка» или эротическое действо, но Евгения Марчелли увлекает иное. Для него Зойка — загнанный в угол человек, не нашедший своего места в жизни. Человек творческий, оказавшийся в атмосфере, творчества лишенной. И вот она вместе с Аметистовым творит свой собственный мир, мир театра. Из временных ориентиров на сцене не остается практически ничего — от эпохи НЭПа режиссеру пригодилась лишь общая ее атмосфера — сочетание блеска и нищеты.
Контраст роскоши и нищеты выстраивается режиссером уже на уровне сценографического оформления спектакля (художник — Виктор Шилькрот), вслед за Булгаковым разбитого на три акта. В первом на сцене правит бал вопиющая бедность: мертвое, нежилое помещение, пугающее черными стенами, таинственными ходами, куда бесследно исчезают и столь же внезапно появляются герои. Эта отталкивающая нищета сменяется во втором акте кричащей пышностью убранства сверкающего красками фешенебельного ателье, а в третьем оборачивается их почти противоестественной смесью — на сцене перед зрителем во всем своем традиционном блеске и столь же традиционной «нищете» предстанет настоящее кабаре. Вернее, потуги на него и мечта о нем.
Евгений Марчелли практически буквально устроит для своих зрителей «сеанс черной магии с ее последующим разоблачением», активно «вбирая» во все больше и больше закручивающееся действо пришедшую в театр публику. И здесь уже все средства будут хороши. Начиная от сценографического «втягивания» зрительского пространства «на сцену», когда полотна ткани будут волнами стелиться от швейных машинок работниц ателье через весь партер под бодрые мотивы «Время вперед». Через «подсадных уток» — клиенток ателье Зойки, что поначалу «маскируются» под обычных зрительниц. Через важного клиента Гуся-Ремонтного (Владимир Майзингер), который тоже появится прямо из зала и ради которого настоящий администратор пересаживает настоящих зрителей из партера — в ложу, где уже накрыт по такому поводу столик с шампанским. И заканчивая откровенным и ярким конферансом самого Аметистова (Валерий Кириллов) — этого искрометного и обаятельно наглого еще не совсем великого, но уже комбинатора.
И вот вобрав в пространство спектакля весь партер со всеми его зрителями, режиссер начинается этими самыми зрителями манипулировать на собственное усмотрение, превращая их в почти равноправных участников постановки. Где-то в середине второго акта и будет та точка, в которой публика, сама того не заметив, начнет подыгрывать актерам, приняв правила затеянной Евгением Марчелли игры.
В третьем же акте уже «подготовленных» зрителей и вовсе выведут на сцену, посадив вокруг выстроенного там же стеклянного павильона-аквариума, отданного на это время на откуп актерам. Они расстоянием меньше метра отделены от зрителя, но парадоксальным образом оказываются куда дальше от него, чем были в первых двух актах. Теперь это лишь тени, иллюзии, то, что осталось. Марчелли, кстати, полностью разрушает финал, безвариантно прописанный автором. Здесь не будет ни разоблачения, ни ареста героев — будет лишь своеобразный дивертисмент на тему «куда приводят мечты». И воплотятся эти мечты в эффектном музыкально-хореографическом шоу, составленном из номеров знаменитых мюзиклов.
И снова на сцене — все та же, загнанная в угол женщина, обменявшая все, что у нее было на миф, на шоу, на призрак блистательной и головокружительно богатой жизни. Женщина, на наших глазах прошедшая путь от оборванного, обозленного существа, готового драться до последнего, — такой Зойка Анастасии Светловой появилась в начале первого акта, — до роскошной дивы акта второго и ожесточенной тени в третьем акте. Актриса и ее героиня (тоже, впрочем, актриса) прошли всю дорогу, не пропустив ни одного поворота, и пришли к тому единственному, к чему только жизнь в представлении режиссера и может привести женщину в жестоком мужском мире — к полностью утраченным иллюзиям, к окончательному превращению женщины в волчицу. А самой жизни — в иллюзорный магический театр, доступный лишь «степному волку».
