Кармен-сюита
С просьбой поставить для нее балет о Кармен по повести Проспера Мериме к кубинскому балетмейстеру Альберто Алонсо, находящемуся на гастролях в Москве, обратилась Майя Плисецкая.
Ее заветная идея совпала с давней мечтой Алонсо, и он очень быстро сочинил хореографию будущего спектакля.
Встал вопрос о музыке. Плисецкая попросила написать музыку к «Кармен» Дмитрия Шостаковича, но композитор отказался, не желая, по его словам, конкурировать с Жоржем Бизе. Другой отказ последовал от Арама Хачатуряна.
«Делайте на Бизе!» — посоветовал Алонсо …
Сроки поджимали, музыка была нужна «уже вчера». Тогда Щедрин, который в совершенстве владел профессией оркестровки, существенно перекомпоновал музыкальный материал оперы Бизе. Музыка к балету состояла из мелодичных фрагментов оперы «Кармен» и «Арлезианки» Жоржа Бизе. Репетиции начались под рояль. В рекордные сроки — за двадцать дней — Щедрин сделал транскрипцию оперы Ж. Бизе. В партитуре Щедрина особый характер давали ударные инструменты, различные барабаны и колокола… В тринадцати номерах сюиты развернулась идея противопоставления двух миров: светлого, порывистого, наполненного человеческими чувствами и страданиями и холодного, бесстрастного, неумолимого мира масок.
В своей блистательной оркестровке композитор отвел главную роль струнным и ударным инструментам. Группе ударных предназначалось имитировать испанские народные инструменты, струнная группа, в свою очередь, исполняла роль голоса.
Хоть и в спешке, все же спектакль был приготовлен. Но не поспевали мастерские, костюмы дошили только к утру премьерного дня. На генеральную репетицию (она же оркестровая, световая и монтировочная) на основной сцене выделили всего один день.
Великолепные, метафорически-точные декорации к спектаклю, главную идею которого балетмейстер сформулировал емкой фразой: «Вся жизнь Кармен — коррида», создал известный театральный художник, двоюродный брат Плисецкой Борис Мессерер.
Мировая премьера состоялась 20 апреля 1967 года в Большом театре, дирижировал Геннадий Рождественский.
Крайне страстный, эротический характер постановки вызвал у советского руководства неприятие, к тому же в СССР балет Алонсо шёл в цензурированном виде. По воспоминаниям Майи Плисецкой: «…советская власть пустила в театр Алонсо только потому, что он был «свой», с острова Свободы, но этот «островитянин» как раз взял и поставил спектакль не только о любовных страстях, но и о том, что нет на свете ничего выше свободы. И, конечно, этому балету так здорово досталось не только за эротику и мою «ходьбу» всей стопой, но и за политику, которая явственно в нем проглядывала». Обескураженная новизной балета, публика отнеслась к премьере прохладно. Одним из немногих зрителей, безоговорочно принявших новый спектакль, был Д.Д. Шостакович. Создатели «Кармен-сюиты», слишком непривычной, эротичной, (очевидно, подразумевалось, что и политически не вполне благонадежной) нуждались в поддержке, поскольку сразу же попали в опалу. «Вы — предательница классического балета», — в ярости скажет Плисецкой министр культуры СССР Е.А. Фурцева. После премьерного спектакля в директорской ложе Фурцевой не оказалось: она покинула театр. Спектакль не был похож на «короткий „Дон Кихот“», как она того ожидала, и был сырым. Второй спектакль должен был пойти в «вечере одноактных балетов» («тройчатке»), 22 апреля, но был отменён: «Это большая неудача, товарищи. Спектакль сырой. Сплошная эротика. Музыка оперы изуродована… У меня большие сомнения, можно ли балет доработать». Фурцева предложила Плисецкой через прессу повиниться о своей ошибке с «Кармен-сюитой».
Самым же дорогим для Плисецкой было признание испанской публики:
«Когда испанцы мне крикнули «Оле!», я поняла, что победила».
Либретто «Кармен-сюиты» написал Альберто Алонсо. В центре балета — трагическая судьба цыганки Кармен и полюбившего её солдата Хозе, которого Кармен покидает ради молодого Тореро. Взаимоотношения героев и гибель Кармен от руки Хозе предопределены Роком. Таким образом, история Кармен (в сравнении с литературным первоисточником и оперой Бизе) решена в символическом плане, что усилено единством места действия (площадка корриды).
Все движения Кармен-Плисецкой несли особый смысл, вызов, протест: и насмешливое движение плечом, и отставленное бедро, и резкий поворот головы, и пронизывающий взгляд исподлобья… Словно застывший сфинкс, смотрела Кармен Плисецкой на танец Тореадора, и вся ее статичная поза передавала колоссальное внутреннее напряжение. Завораживая зрителей, она приковывала к себе внимание, невольно (или сознательно?) отвлекая от эффектного соло Тореадора.
В премьерный состав (и долгое время единственный) помимо Майи Плисецкой входили Н.Б. Фадеечев (Хозе), С.Н. Радченко (Тореро), Н.Д. Касаткина (Рок), А.А. Лавренюк (Коррехидор).
Новым Хозе стал Александр Годунов. Его Хозе сдержан, насторожен и недоверчив. Он будто все время находится в ожидании человеческого предательства, беды, удара судьбы. Он раним и самолюбив. Хореография Хозе начинается стоп-кадром, Хозе стоит лицом в зал. Живой портрет Хозе, светловолосого и светлоглазого (в соответствии с портретом, созданным Мериме). Крупные строгие черты лица, холодный взгляд выражают отчужденность. Однако за маской угадывается истинная человеческую суть — ранимость души, брошенной в жестокий мир. Портрет психологически интересен сам по себе, но вот начинается движение. Синкопированная «речь» воспринята Годуновым точно и органично. Тщательно проработанные нюансы сложили сценическую рельефность характера и образа.
В роли Тореро выступил блистательный характерный танцовщик Большого театра Сергей Радченко. Артист стильный, тонко знающий особенности испанского танца, темпераментный и сценически обаятельный, создал образ внешне ослепительно эффектного, но пустого победителя корриды.
Триумфальное шествие «Кармен-сюиты» по театральным сценам мира продолжается до настоящего времени.
