Ромео и Джульетта
Композитор Сергей Прокофьев закончил клавир тремя годами ранее 1938 года, когда дирекция Кировского театра предложила его вниманию балетмейстера Леонида Лавровского.
Леонид Михайлович вспоминал, что это вызвало в нем большое волнение. Созвучны были и процитированные им слова Виктора Гюго: «Шекспир — это жизнь и смерть, холод и жар, ангел и демон, земля и небо, мелодия и гармония, дух и плоть, великое и малое… но всегда истина».
О своей работе Л. Лавровский писал так: «В создании хореографического образа спектакля я шёл от идеи противопоставления мира средневековья миру Возрождения, столкновения двух систем мышления, культуры, миропонимания. Это и определило архитектонику и композицию спектакля. Необходимо было поставить перед композитором вопрос о ряде изменений в музыкальной структуре балета и переделать либретто. В результате большой совместной работы появилась музыкально-драматургическая канва спектакля… Танцы Меркуцио в спектакле были построены на элементах народного танца — это так соответствовало его натуре жизнелюбца, весельчака и завсегдатая народных празднеств. Для танца на балу у Капулетти я воспользовался описанием подлинного английского танца XVI века, так называемого «Танца с подушками»… Решение финала спектакля стало таким: Ромео спешит на кладбище к мёртвой Джульетте не для прощания, а для встречи с ней. Одной из самых больших трудностей оказалось соединение картин балета. Возникало серьёзное опасение распада спектакля на ряд эпизодов и картин. Они были соединены лишь музыкальными антрактами, не создающими единства драматургии, но которые в процессе постановки были использованы как связующее звено танцевальных интермедий между отдельными картинами».
По словам балетного критика Б.А. Львова-Анохина, готовясь к постановке спектакля, Лавровский изучал произведения мастеров раннего итальянского Возрождения в Эрмитаже. Читая средневековые романы, он нашёл материал по танцам эпохи. Так и родился знаменитый «Танец с подушками».
Однажды Л. Лавровский дал одному из эпизодов следующий комментарий: «В сцене последней встречи Ромео и Джульетты восходит солнце, поёт жаворонок, напоминающий о наступлении утра и о том, что Ромео должен покинуть Верону, расстаться с Джульеттой. Но в музыке Прокофьева мы не слышим никакого намёка на утро, на нежный пробуждающий день. В оркестре звучит бас, кларнет и фагот, которые отнюдь не передают пение жаворонка. Репетиция «пошла», когда артистам удалось увидеть сцену «глазами Прокофьева», они поняли, что композитору важно было обрисовать не «утро» и не «жаворонка», а ощущение тревоги, горечи, любви и боли разлуки».
Б.А. Львов-Анохин отмечал: «Дуэты, сцены, объяснения Ромео и Джульетты проходят уединенно, вдали от чужого и враждебного мира. Даже в картине бала опускается занавес, который словно отрезает влюблённых от окружающей среды, они остаются одни. Из всех богатейших средств выразительности балета Лавровский выбрал приёмы, наиболее близкие к законам естественной выразительности, соединив танец с драматической пантомимой, с тонким психологическим рисунком ролей».
Спектакль Лавровского оказался поистине эпохальным. Роль Джульетты стала неотделимой от имени первой исполнительницы — Галины Улановой.
Однако и последующие поколения артистов жаждали создать образы веронских любовников в спектакле Лавровского, породившего множество клонов на Западе.
Для Наталии Бессмертновой роль Джульетты стала этапной. Балерина обладала ярчайшей индивидуальностью романтической танцовщицы. Линии ее фигуры удлиненные и гибкие, пластика изысканна, руки изящны и выразительны, а танец, технически безупречный, легок и воздушен, богат пластическими нюансами. В нем артистка абсолютно органична, а потому порой кажется, что это импровизация. Редкая способность Бессмертновой к пластическому выражению внутреннего мира персонажа, полное слияние со своей героиней, позволили показать сценическую трансформацию образа от безмятежной Джульетты-девочки до трагически сломленной женщины, которую лишили святого чувства — любить и быть любимой.
В галерее образов, созданных Михаилом Лавровским, образ Ромео — один из самых ярких и памятных. По словам Ю.Н. Григоровича, Михаил Лавровский «был настоящим лидером своего артистического поколения, личностью, много определявшей в 1960-е годы в самом исполнительском стиле Большого театра». Артисту свойственно полное растворение в творческой задаче. Его темпераментный, очень эмоциональный танец излучал мужскую силу и при всей страстности отличался рыцарским благородством. Таким и был его пылкий Ромео, не представляющий жизни без любимой.
Также в балете задействованы и другие известные артисты Большого театра: Юрий Папко — в роли Меркуцио, в роли Тибальда — Владимир Левашов. Партию Бенволио исполняет Алексей Закалинский, Владимир Романенко танцует партию Париса.
