Смерть Ивана Ильича
Жанр спектакля по повести Л. Толстого «Смерть Ивана Ильича» режиссер Сергей Бобровский определил как comme il faut драма и сместил время действия в сегодняшний день, а смерть героя стала событием нашего дня. Сцену то и дело заполняют коллеги Ивана Ильича, не чиновники 19 века, а нынешние менеджеры среднего звена, которые появляются в спектакле с ноутбуками, и весело и дружно скользят по жизни. Они же поначалу — и бодрые рассказчики первой части истории Толстого. Точно такой же хор, сменив деловые костюмы на врачебные белые халаты, появится в спектакле, когда Иван Ильич (Максим Дмитроченков) осознает, что наступает его, именно его личная смерть.
Вот так и он сам скользил совсем недавно по жизни, и когда кто-то из сослуживцев умирал, то не принимал этого близко к сердцу. А сейчас Иван Ильич прикован к постели, и мимо него комильфотно движутся паркетные офисные клерки. На эту стаю смотрит умирающий человек, осознавая, что его жизнь пролетела в бессмысленном соответствии фальшивым установкам.
Подчинение бытия ложным стереотипам режиссер уподобляет воздушному шарику. Один из комильфотных друзей Ивана Ильича — Петр Иванович (Дмитрий Ключников) приходит проститься с сослуживцем. В его руках черный воздушный шарик, который бывший приятель привязывает к кровати, но шарик через мгновение лопнет. Это — метафора внезапно прерванной и неверно прожитой жизни и Ивана Ильича, застигнутого смертельной болезнью врасплох, и танцующих по жизни офисных сослуживцев. Шеренга с ноутбуками, мобильниками, кружками Nescafe — еще не весь арсенал нового псевдобытия. В руках через одного то ноутбуки, то иконы. Имитация жизни идет рука об руку с имитацией веры. По мобильнику говорит врач, в то самое время, когда пациенту выносится неутешительный диагноз. Не отличается от доктора и священник, который прерывает панихиду, чтобы отвлечься на минуточку от молитвы.
В пустом пространстве сцены, свободной от бутафории, обозначены только напольные часы, люстра и кровать (художник-постановщик Каринэ Булгач). Когда идет панихида по Ивану Ильичу, то из часов появляется его сын (Андрей Гончаров). Ему, пока еще такому юному, уготовлен свой срок. Что выберет он: быть комильфо или псевдобытие? Как он распорядится временем, окажется ли способным осознать ошибки отца, диктат среды, удаляющий от сущности?
Человек всегда умирает в одиночестве, и по сути никто не знает, как с ним честно себя вести. Особо мучительны визиты семьи к умирающему, который раздражен ложью близких, фальшивым соболезнованиям и столь же поверхностным, показным состраданием. Только слуга Герасим (Николай Борисов) знает, как поступать с больным барином. Надо подержать его ослабевшее тело, надо пригреть, приголубить, быть просто рядом и постараться пережить боль ухода вместе с ним. Ситуацию умирания оттеняют гротескные фигуры эскулапов, для коих смерть пациента совсем не смертельна.
Вокруг самой обыкновенной металлической кровати на протяжении всего спектакля будет строиться действие: оживут и те сцены, что прожиты «умершим», и экзистенциальные размышления умирающего Ивана Ильича о жизни и смерти. Лежащий в плавках полуголый человек на краю жизненного предела уже не может быть комильфо: нагим, пришедши в мир, нагим же он из него и уходит.
Он взирает с этой простой и грубой кровати на свое окружение. И никто из близких не готов разделить с ним боль и страдание.
Режиссер вводит в спектакль условный образ, обозначенный в программке как «Она» (Елена Гаврилица), решенный через экспрессивную пластику. Ее мрачный танец с карнизом, «виновным» в падении Ивана Ильича с лестницы, ставшим началом его конца, борьба Ивана Ильича с Ней, когда его охватила смертельная агония, — все это есть те современные акценты театральной лексики этой постановки.
Осуждение ближних, — главная сыгранная интонация спектакля. Однако сам толстовский герой через горестные мысли о собственной семье приходит и к прощению близких людей, и освобождается — высвобождается! — от страха смерти, видя впереди свет.
Семья стоит у надгробья — Иван Ильич смотрит на них, уже по ту сторону бытия. Смотрит с пониманием и состраданием. Он понял то, что предстоит пройти каждому из них — разлуку с живыми. И быть может оттого, в этой сцене так жалко всех: и жену, и сына, и дочь, которые тревожной стайкой жмутся друг к другу, понимая, что после смерти Ивана Ильича возникла пустота, но все ж таки до конца не понимая, что же такое уход человека.
Им еще предстоит дойти до конца бытия, и разгадать, что не стоит бояться конца туннеля, потому что они увидят во тьме свет. Душа Ивана Ильича уже знает об этом, но помочь своим близким не способна. Им самим предстоит тяжкий труд осознать, что есть нежданная жизнь, а, осознав это, они смогут — или не смогут — осознать и законную смерть.
