Не всё коту масленица
Спектакль «Не всё коту масленица» появился на сцене Театра им. Владимира Маяковского два года назад. Тогда он шел на маленькой сцене филиала на Сретенке, затем, когда филиал закрылся на ремонт, эту постановку по пьесе Александра Островского перенесли на Малую сцену здания Театра на Никитской. И здесь он прижился.
Поставил эту комедию из купеческой жизни Леонид Хейфец. Он из тех режиссеров, для кого никакая — даже самая оригинальная — концепция не может заслонить актера. Настолько, что его спектакли хочется назвать актерскими, чуть ли не исключив режиссера из числа создателей.
Нет, конечно, режиссер есть. И именно его работа с актерами делает спектакль таким пронзительным. Причем любой спектакль — вне зависимости от его содержания. В данном случае сам Островский говорил, что эта его пьеса является скорее этюдом, что в ней нет никаких сценических эффектов. Их, и вправду, нет. А есть — трогательная история любви, за которой ненавязчиво проступают размышления о чести, о вере в себя, человеческом достоинстве и человеческом же праве на счастье.
Сам же сюжет вполне типичен для Александра Островского. Замоскворецкий купец Ахов (этот самодовольный «хозяин жизни» в исполнении Виктора Запорожского) решает «купить» себе в жены молоденькую Агнию (Наталья Палагушкина). Казалось бы, все просто, но чего он не ожидает, так это сопротивления — и самой озорной и смелой Агнии, и ее гордой и независимой матушки (Оксана Киселева), а главное, своего трусоватого (и тоже, к слову, бедного) племянника Ипполита (Всеволод Макаров). И в очередной раз Островский демонстрирует простую истину — когда речь идет о чувствах искренних и крепких, деньги оказываются бессильны. Ну, не то чтобы совсем бессильны — все-таки Ипполиту дают согласие на брак лишь после того, как ему удается «отвоевать» свои кровно заработанные деньги у дядюшки-скупердяя, но ведь не в эмпиреях мы живем, правда? И как к деньгам не относись, а кушать хочется — пусть не икры, но хотя бы хлеба. Так что Островский не перестает быть реалистом, хотя с удовольствием «зло» и наказывает. Остается Ахов в дураках, ведь не даром говорится в русской пословице: не все коту масленица, бывает и Великий пост.
Леонид Хейфец очень бережно относится к тексту — не придает ему никаких современных реалий, не ищет новой лексики, не превращает купцов в топ-менеджеров, но тем не менее, вчитываясь вместе с актерами в этот самый текст, режиссер вычерчивает очень точную схему современных человеческих взаимоотношений. И, как оказывается, зрителю этого вполне достаточно — им не надо жирно подчеркивать сходства с современными реалиями. Хватает и того, что Хейфец крупным планом дает столкновение различных мировоззрений. Даже, возможно, не так масштабно — различных представлений о морально-нравственных критериях.
И тогда ассоциации и аналогии рождаются уже сами собой, а герои, находящиеся от зрителя на расстоянии вытянутой руки, перестают выглядеть архаичными и старомодными, превращаясь в наших современников…
Что делает спектакль успешным? Все чаще на этот вопрос отвечают достаточно однообразно — неожиданное и острое режиссерское решение. Поиск точек соприкосновения с сегодняшними реалиями, взгляд на них через увеличительное стекло. Как правило, в ответе редко фигурируют актеры — разве что те из них, кто обладает звездными именами. Ни одного из названных составляющих не сыщешь на Малой сцене Театра имени Маяковского.
Но, тем не менее, эти самые «не звездные» имена хочется запомнить. Запечатлеть всех тех, кто выходил на эти крошечные, одетые в легкий ситец (художник — Валерий Фомин), подмостки: и Виктора Запорожского, и Наталью Палагушкину, и Оксану Киселеву, и Всеволода Макарова. А главное — само понятие актера на сцене. Понятие, все чаще ускользающее от внимания; попадающее в тень массивной режиссерской фигуры. И тем ценнее редкие случаи, когда происходит обратное. Когда режиссер позволяет себе роскошь самому остаться в тени. Когда после работы с ним актеры вдруг словно вспоминают, что спектакль невозможен именно без них. Что им выходить на сцену, им оставаться один на один со зрителем. И вот тогда-то рождается подлинный театр. Театр, который сложно описать и почти невозможно пересказать, но в который хочется вернуться. Театр, цена которому та самая, о которой говорил Немирович-Данченко — два актера да коврик. Все. И режиссер, ненавязчиво направляющий их из-за кулис. Самая высокая цена, по правде говоря.
