Три сестры
Постановку спектакля «Три сестры» для Владимирского областного театра осуществил известный московский режиссер Александр Огарев. Ученик Анатолия Васильева, 20 лет проработавший актером в Школе драматического искусства, Огарев познал все стороны театра-лаборатории, служение в котором долгие годы было сродни монашескому обету.
Не удивительно, что став режиссером, Огарев трансформировал все полученные от мастера знания и умения в принципиально иную форму. Словно после длительной диеты, он с азартом стал смешивать в постановках ингредиенты театра-праздника, пантомимы и мюзикла, отдавая предпочтение комедийному жанру. И даже драмы в его постановках отчасти напоминали фарс.
Спектакль «Три сестры», поставленный режиссером во Владимирском областном театре так же суммирует различные жанры. Драма Чехова о трех молодых женщинах, мечтавших выбраться из глуши, да так не выбравшихся, подана Огаревым как пронзительная печальная сказка, рассказанная с едва заметной иронией.
В первой же сцене «Трех сестер» режиссер смешивает жанр балета и драматического искусства, заставляя главных героинь кружиться в такт печальной светлой музыке, произнося на ходу свой текст. Тягостные воспоминания о похоронах отца неотделимы от желания жить, сиять и носить светлые платья в годовщину его смерти, как грустная мелодия сопровождающая действие то и дело перебивается свистом из хита «Don’t worry, be happy».
Огарев подбирает к тексту иные ключи, и привычные трактовки ролей обретают новые смыслы. Очевидно, что резкая и грубая Маша Анны Лузгиной не церемонится с окружающими, потому что так и не смогла за год свыкнуться с мыслью, что отца не стало. Кроме того, она несчастна в браке, что яснее ясного с первых же аккордов спектакля. Ирина, какой ее играет Наталья Демидова — не привычная «голубая героиня», а полная зашкаливающей энергии и силы молодая женщина, превосходящая по внутренней силе всех мужчин города. Ясно, почему у такой женщины мягкий и нежный Тузенбах вызывает лишь снисхождение, а маньяк Соленый — желание спрятаться в гроб-чемодан. Без достойного спутника в провинциальной глуши со временем она увядает, как и старшие сестры. В Ольги Натальи Левиной преобладает нереализованное материнское начало, старшая сестра полна нежности, каждого она готова простить и окружить заботой, даже Андрея, заложившего общий дом. Словно в озеро сестры Прозоровы смотрятся в большое овальное зеркало, подмечая, как время работает над их лицами.
Все сестры по-своему влюбляются в Вершинина — гостя из Москвы, военного, пламенного оратора, потому что Вершинин для них олицетворяет новую счастливую жизнь, которую он воспевает в своих речах.
Шаловливым ведьмочкам, летающим под колосниками и танцующим зажигательный танец с метлами, противопоставлена земная Наташа — кустодиевская барышня, притягивающая Андрея Прозорова своей зрелой плотской красотой. «Три сестры» Огарева — это трагифарс, с вкраплениями музыки и бессловесными интермедиями. Герои с азартом танцуют, кружатся по жизни, порой замедляя движения, но время мчит их вперед, и вперед.
Одной из самых сильных сцен в постановке становится сцена пожара, когда три родных существа запираются в одной комнате, и от усталости в чаду обмениваются признаниями. Там же, сидя на стульчиках, напротив шкафчиков с детской одеждой сестры со слезами слушают исповедь Андрея. Дом заложен, жизнь прожита и всем надеждам не суждено исполнится. Эта сцена отсылает нас к знаменитой чеховской постановке великого Джорждо Стрелера «Вишневый сад», где Раневская и Гаев, приехав в имение с удовольствием сидели на своих крохотных детских стульчиках, играя в игрушки. Инфантилизм свойственен героям Огарева, но в меньшей степени. Скорее, его героини символизируют пульсирующую, отчаянно прекрасную жизнь, которая, увы, обречена.
Прощание Маши и Вершинина, смерть Тузенбаха обрывают последнюю нить, которая связывала сестер Прозоровых с миром. Последний монолог «если бы знать, зачем мы живем, зачем страдаем» исполнительницы главных ролей произносят из выкопанных могил, постепенно исчезая в них.
