Город на заре

Фрагмент статьи Бориса Минаева «Легкость Арбузова», опубликованной в журнале «Октябрь» (№12, 2008 г.):

«Классик советского театра. Хрестоматийный динозавр. Не понятый нами до сих пор. <…> В недавно вышедшей книге сына драматурга, Кирилла Арбузова, «Другая цивилизация» (содержащей тонкие и глубокие наблюдения об отце), приведен один из самых известных эпизодов его театральной жизни, в котором как бы мерцает ответ на загадку Арбузова. Вот как создавался спектакль «Город на заре»: в тогдашней студии Арбузова — Плучека были собраны «рабочие электрозавода, студенты театральных училищ, выпускники средних школ». Арбузов предложил им писать пьесу о строителях Комсомольска-на-Амуре, <…> самим разрабатывая драматургию характера как коллективную импровизацию. Ася (такова была детская кличка Арбузова, прилепившаяся к нему на всю жизнь) вспоминал, что с ужасом ждал того часа, когда инициативная группа начнет разбирать сочинения будущих студийцев. Ему казалось, что будет продемонстрирован поток банальностей, штампов и откровенной графомании. К счастью, он глубоко ошибался. Да, они подчас были очень наивны и несовершенны с точки зрения законов драматургии. Но интересны и неожиданны. <…>

Арбузов и его студия лет на семьдесят опередили наше время, когда снова в моду вошли такие вот словесные импровизации, читки с листа, неоформленные куски жизни, положенные на бумагу и выведенные на сцену, все эти «новые драмы» и новые драматурги.

Тот день, когда Арбузов взял в руки «коллективное бессознательное», этот неоформленный, корявый манифест молодежи, который он постепенно превратил в пьесу о первопроходцах, думаю, был не только днем рождения студии. Это был день, когда Арбузов ощутил свою силу, свою возможность лепить воздух времени из этих кусочков, фрагментов, из мусора, из ерунды, а значит, видеть время как пространство, как некую зримую структуру, которую можно брать и легко, без напряжения и потуг, показывать. <…>

Эту страшную легкость Арбузов черпал из своей собственной жизни, из своего собственного отношения к ней. Оттого-то его пьесы всегда имели дикий успех — на Арбузова не давило время, оно было для него лишь рабочим материалом, декорацией, мизансценой, светом юпитеров, и сквозь все его пьесы, о войне ли они, о комсомоле, о молодых или о стариках, струится иное время, настоящее, время нашей жизни, нашей любви, нашей способности выдерживать эту любовь и подчиняться ей». <…>