Правду! Ничего, кроме правды!
Фильм-спектакль по одноименной пьесе петербургского писателя Даниила Аля.
Фрагмент из книги Натальи Старосельской «Товстоногов» (2004):
«В 1967 году широко праздновалось 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции. В дневнике Л. Зотовой записано: «Мы готовимся к 50-летию Октября, как к осаде Трои». Все государственные учреждения тщательно охранялись, работники министерства были раскреплены по театрам для дежурств. Театры всей страны готовились достойно отметить великую дату. Товстоногов выбрал для постановки документальную пьесу Д. Аля «Правду! Ничего, кроме правды!..»
За основу была взята стенограмма «оверменовской комиссии» — суда над советской властью, проходившего на пороге 1920-х годов в США, но драматург ввел в свою пьесу некоторых исторических персонажей, а также Ведущего — своеобразную роль от театра, комментатора событий из дня сегодняшнего. Эта роль была отдана Кириллу Лаврову, артисту, вызывающему у зрительного зала доверие. Тем более что этот персонаж появлялся перед началом спектакля в партере со словами: «Я актер этого театра. Моя фамилия Лавров. Мне поручена сегодня самая трудная роль — не быть актером», а после этого располагался в зрительном зале, бок о бок с теми, кто внимал суду чести и волен был по-своему интерпретировать события, происходившие полвека назад, или вслушиваться в комментарий Ведущего. <…>
Сегодня можно сколько угодно рассуждать о несовершенствах пьесы «Правду! Ничего, кроме правды!..», о ее тенденциозности и «сувенирности», но я помню впечатление, которое она производила тогда. А тогда спектакль воспринимался (по крайней мере, моим поколением) как возможность заново перечитать страницы истории с точки зрения дня сегодняшнего. В спектакле не было ни открытого, ни скрытого бунта, не было никаких попыток показать власти «кукиш в кармане» — было повторение пройденного, того, что, по мысли режиссера, необходимо было осмыслить заново, честно, внутри себя.
Именно — внутри, где каждый одинок и оттого открыт. Особенно молодым зрителям, которые в тот период истории сильно отличались от предыдущего поколения: они уже очень мало чему верили, ощущая себя на пороге каких-то значительных событий. События не заставили себя ждать. И может быть, этот и несколько других спектаклей сыграли свою роль в том настроении и ощущении, с каким менее чем через год мы восприняли известие о советских танках, вошедших в Чехословакию.
В спектакле «Правду! Ничего, кроме правды!..» не было психологически отточенных характеров: в первую очередь режиссер добивался публицистической заостренности, эстетики открытого диспута. И это новое для Товстоногова качество было по достоинству оценено критиками, писавшими о «превосходных режиссерских находках», об умении «приковать внимание зрителя к сцене, не дать притупиться остроте, новизне впечатлений». Не писали, пожалуй, лишь о том, что зритель на этом спектакле обладал некоторой свободой выбора: он мог верить или не верить персонажам, Ведущему; он мог с расстояния времени вынести собственный приговор давним событиям и их необходимости. <…>
Барственный красавец, покоритель сердец, рыцарь без страха и упрека. Не окажись этот молодой артист в труппе Большого драматического в момент прихода туда Товстоногова, скорее всего, ему пришлось бы большую часть жизни играть пылких любовников, красавцев-мужчин, щедро расточая модуляции своего красивого, бархатного голоса на декламацию вполне банальных признаний.
И даже в этом случае мы были бы вынуждены согласиться: талант Владислава Стржельчика далеко не ординарный.
Творческое общение с Георгием Александровичем Товстоноговым на протяжении десятилетий раскрыло этот талант в полной мере. Снимаясь в кино, на телевидении, Стржельчик, кажется, повсюду нес знак высочайшей культуры Большого драматического, знак его высокого стиля и четкой эстетической программы. А на родной сцене он творил подлинные чудеса…
Можно назвать наугад почти любую роль Стржельчика из его огромного послужного списка — и словно само собой напишется эссе, портрет этого персонажа в контексте спектакля, на фоне времени, на фоне театральной традиции».
Фрагмент статьи Владимира Полушко «У нас была великая эпоха» в газете «Санкт-Петербургские ведомости» (1999):
«Товстоногов был художником современным в самом полном смысле слова. Актуальные проблемы общественной жизни занимали его не меньше, чем вечные истины и вопросы. Он не чурался открытой публицистики, прямых обращений в зал. «Человек от театра» — как активный персонаж, действующее лицо — появился на сцене и в зале БДТ задолго до того, как публицистика стала сценической модой. Но самое главное, что и «Правду! Ничего кроме правды!», и «Протокол одного заседания» (не говоря уж о «Трех мешках сорной пшеницы»), приобретая значение общественного события, оставались подлинно художественными произведениями. Театр оставался театром, хотя вопросы и себе, и зрителям он задавал далеко не шуточные».
