Тридцать лет спустя
«Тридцать лет спустя» — веселое представление, посвященное 30-летию работы в Ленинградском государственном академического Большом драматическом театре главного режиссера Г. Товстоногова. В спектакле представлены сценки из постановок БДТ разных лет: «Ревизор», «Смерть Тарелкина», «Этот пылкий влюбленный», «История лошади», «На всякого мудреца довольно простоты» и многие другие.
О творчестве великого режиссера рассказал театральный критик Павел Марков (книга «О театре», 1977 год):
«Какие суждения — от восторженных, захлебывающихся до скептических и высокомерных — ни выноси о спектаклях Товстоногова, остается одинаково очевидным, что Товстоногов занимает в нашей театральной жизни особое и чрезвычайно значительное место. Его не обойдешь нарочитым невниманием, не будешь отрицать его определяющее, твердо закрепленное влияние на советский театр. Вдобавок налицо все признаки внешнего — порою триумфального — успеха. Попасть на его спектакли — и в Ленинграде, и на гастролях — предприятие заманчивое, но трудно осуществимое, толпы добивающихся билетов не уменьшаются, овации — порою истерические — неизбежны, газетные отклики многочисленны, споры не утихают. Налицо картина завидного и нерушимого благополучия.
А между тем Товстоногов не делает минимального шага, для того чтобы вымолить у зрителя успех. Ни заигрывать со зрителем, ни ошеломлять его он не намерен. Театр Товстоногова лишен малейшего оттенка сенсационности. Он естественно и законно дорожит своим успехом, вряд ли легко и без горечи с ним бы расстался, но принимает признание как свидетельство своей связи с самым широким зрителем. Успех подтверждает, что театр попадает в самую точку общественно-художественных интересов страны, он доказывает, что Товстоногов обладает редким даром художественного предвидения, мудрой зоркости, хотя никогда не бежит впереди прогресса.
В своем умении разбудить интерес зрителя к пьесе Товстоногов — художник последовательно строгий и необыкновенно разнообразный. И хотя как будто уже давно знаешь и все больше привыкаешь к своеобразию и остроте его почерка, каждая его постановка всегда неожиданна и никогда нельзя заранее предположить ни форму его будущего спектакля, ни систему сложнейших взаимоотношений его с автором, художником, актером. Дело не в тех или иных театральных «открытиях» (хотя редкий товстоноговский спектакль их лишен), не в свободном владении сценическим аппаратом, не в редкостном профессионализме Товстоногова, а в постижении им существа театра. Ведь в режиссуре и актерском искусстве, как в музыке, имеется своя азбука, и так же как применение ранее не использованных созвучий отнюдь не равняется новым художественным открытиям, так и в театре подлинные достижения определяются лишь заново возникающей в спектакле системой театральных элементов, продиктованных существом и стилем пьесы, ее обаянием. <…>
Зерно «Варваров» — в незамечаемом невнимании к людям, ставшем законом и правилом жизни. Эта душевная слепота, сделавшаяся привычной, актерски доведена до грации и легкости. <…>
В «Мещанах» Товстоногов несколько приподнимает действующих лиц над их привычно показываемым положением. Опасаясь сузить понятие мещанства до этнографического его восприятия, он, точно фиксируя признаки быта, выбирает «сливки» этого общественного слоя. Его Бессеменов явно рассчитывает на положение городского головы, и Лебедев в сложно понятом и тщательно разработанном образе подчеркивает ту уважительность, которую испытывает Бессеменов к самому себе. Он по-своему карьерист, он добился нужного положения и требует необходимой почтительности и у себя в доме, в семье, и от сотоварищей. <…>
Порою Товстоногов в выборе и свежести современного истолкования классики поднимается до умной смелости, которая превышает дерзкие опыты многих режиссеров: такова постановка «Истории лошади». Со времени «Синей птицы» ни один режиссер, ни один исполнитель так глубоко и так неоскорбительно не подходили к загадочной задаче воплощения животных на сцене.
Неудивительна притягательность его режиссуры для работающих с ним актеров. Он обладает даром «коллекционировать», по выражению основателей Художественного театра, актеров. Он воспитывает их, дает простор их индивидуальности, прививает строгий вкус к неустанной работе. <…> Спектакли его театра захватывают единством замысла и воплощения, отвечая на насущные духовные запросы зрителя и находясь в русле развития русского реалистического театра».
