Шопениана
Постановка Михаила Фокина.
«Шопениану» нередко называют случайным шедевром Михаила Фокина: молодой хореограф придумал ее в 1906 году для очередного благотворительного вечера, чтобы оживить классический репертуар. Балет «Шопениана» не имеет конкретного, развивающегося сюжета, это «романтическая греза». По замыслу Фокина, четыре жанровые сценки на музыку полонеза, ноктюрна, мазурки и тарантеллы были оркестрованы Александром Глазуновым. В полонезе в бальном зале отплясывали поляки. В ноктюрне сам Шопен на развалинах монастыря встречал свою музу. В мазурке девушку насильно отдавали замуж за старика, но она убегала со своим возлюбленным, а тарантелла исполнялась на фоне Везувия… Первая редакция «Шопенианы» была показана только один раз. Хореограф создал несколько версий второй редакции балета «Шопенианы», который позднее трансформировался в балет «Сильфиды».
М. Фокин «Против течения» (1962 г.):
«Я поставил пять коротких картин на музыку Шопена. Незадолго до этого А.К. Глазунов оркестровал несколько фортепьянных пьес Шопена и назвал эту сюиту «Шопениана». <…> Вальс (во время благотворительного спектакля. — Прим. ред.) исполняли А. Павлова и М. Обухов. Из этого «Лунного видения» вырос на следующий год целый балет (моя 2-я «Шопениана»), который приобрел популярность потом под именем Les Sylphides. В вальсе Павлова появилась в костюме Тальони. Рисовал его Бакст. <…> Я не думал <…> о приемах, гарантирующих успех, не думал вообще об успехе… Потому-то я и был вознагражден одним из самых больших успехов, которые только выпадали на долю моих постановок. <…>
Балет «Шопениана» начинался полонезом. В роскошных костюмах большой кордебалет исполнял этот польский балетный танец. <…> Созданный в период расцвета польской шляхты, он отразил величие, роскошь, гордость и вместе с тем рыцарское преклонение перед дамой. <…> Если подойти к оценке «Шопенианы» с точки зрения столь модного теперь «абстрактного» танца, то пришлось бы выбросить две драматические картины, поставленные на музыку ноктюрна и мазурки, да, пожалуй, и характерные танцы, полонез и тарантеллу. Какая уж там абстракция? Это куски самой жизни (бал в роскошном замке и народное веселье на фоне Неаполитанского залива и Везувия). <…> Ее (тарантеллу. — Прим. ред) исполняла Вера Фокина с очень большим кордебалетом. Я старался передать подлинный характер народных плясок, которые мы наблюдали с Верой при поездке по Италии и изучили особенно на острове Капри <…>.
Эта миниатюра как бы указала те разнообразные пути, по которым балету следует развиваться и по которым я направил свою будущую деятельность. <…> Я поставил 2-ю «Шопениану». <…> Мне хотелось этой постановкой ответить на обвинение меня в том, что я отвергаю балетный танец на пальцах, что я не люблю, не понимаю его и этим разрушаю старый традиционный балет. <…> Как мог я не понимать классического балета? Нет, я понимал, но понимал по-другому. <…>И это свое понимание я хотел выразить в постановке «Шопенианы», которая потом стала известна во всем мире под именем Les Sylphides. <…> Мой новый балет был, в сущности, развитием этого вальса, повторением того же опыта, но в более широком масштабе. <…> В своем Reverie Romantique, как я назвал свою новую «Шопениану», я старался не удивлять новизной, а вернуть условный балетный танец к моменту его высочайшего развития. <…> Я поставил серию отдельных пьес Шопена как сольные танцы и ансамбли. Оркестровал их Морис Келлер. Вальс в оркестровке А.К. Глазунова из 1-й «Шопенианы» я вставил в балет. <…>
Когда буду говорить об изменениях и «усовершенствованиях», внесенных в этот балет за 30 лет его существования, я покажу, что многие и танцоры, и директора не все поняли в этом балете. А, казалось бы, все так просто! <…>
Балет «Сильфиды» я поставил в три дня. Это рекордная для меня быстрота. Никогда ничего не менял в этом балете. Помню через тридцать лет каждое малейшее движение, каждый жест. Благодаря тому, что я ставил сперва 1-ю «Шопениану», потом 2-ю «Шопениану», а затем моя 2-я «Шопениана» превратилась в «Сильфиды», в некоторых книгах о русском балете произошла путаница».
Театральный критик Нина Аловерт о солистке Мариинского театра балерине Жанне Аюповой из статьи «Жанна Аюпова. Сильфида Петербургского балета» (2004 г.):
«Я увидела Аюпову в балете Михаила Фокина «Шопениана», она танцевала мазурку. В главных партиях выступали мастера, которых я хорошо знала: Ирина Колпакова, Сергей Бережной. Колпакова всегда считалась одной из лучших исполнительниц этого балета, и время ее не изменило. Но когда от ансамбля сильфид в романтических туниках отделилась девочка — нежная, женственная, как будто светящаяся изнутри, с чуть лукавой полуулыбкой на губах, — я не поверила своим глазам. Это было восхитительное явление: передо мной танцевала современная Карлотта Гризи (первая исполнительница Жизели в 1841 году)! Аюпова никогда, приобретая с годами и уверенность, и мастерство, так и не обрела в танце бравурной напористости, поэтому ей не присуждали первых премий на конкурсах, но за все пятьдесят последних лет ХХ столетия я не видела на сцене Мариинского театра такой подлинно романтической балерины в старомодном понимании этого слова, какой является Аюпова. Арабески — никогда не завышенные, прыжок — не слишком высокий, но легкий и «летящий» составляют особенность ее стиля. Особая музыкальная чуткость, утонченный лиризм и изящество манер вместе с врожденной чуткостью к красоте составляют особое сценическое обаяние Аюповой. <…>
Но вершиной творчества Аюповой я считаю ее выступления в балетах «Сильфида» А. Бурнонвиля и «Жизель» Ж. Коралли, Ж. Перро, М. Петипа. В исполнении этих двух романтических образов особенно сказалось чуткое понимание балериной стилевых различий балетов. Мне приходилось видеть, как танцовщицы — исполнительницы этого же репертуара ошибочно делали Сильфиду похожей на Жизель. В танце Аюповой я не ощущала ничего подобного. Ее легкая, шаловливая, беспечная, не знающая глубины человеческих чувств Сильфида была подлинным волшебным созданием. <…>
В 2002 году Аюповой присвоили звание заслуженной артистки РФ, но я думаю, нет таких званий, которые соответствовали бы уникальному таланту романтической русской балерины Жанны Аюповой».
