Долгий день уходит в ночь
По одноименной автобиографической пьесе Юджина О’Нила. Перевод и литературная редакция Виталия Вульфа.
Из статьи Льва Борщевского «Долгий день уходит в ночь» в газете «Московский комсомолец» (2013 г.):
«Не будет большим преувеличением сказать, что до О’Нила в Америке не было перворазрядной драматургии. Выдающиеся драматурги были, но они предпочитали ставить свои пьесы в Европе. <…>
Когда в 1916 году состоялся первый спектакль по пьесе О’Нила, в прессе отмечалось, что театр в Америке по крайней мере на четверть века отстает от европейского. А когда двадцать лет спустя писатель получал Нобелевскую премию по литературе, его родина уже считалась лидером современной драматургии. И эта перемена произошла именно благодаря ему.
Юджин О’Нил родился в отеле на Бродвее. Его отец был актером с амплуа романтического героя. В роли Эдмона Дантеса в «Графе Монте-Кристо» Джеймс О’Нил выходил на сцену более четырех тысяч раз. Старший брат Юджина, Джейми, тоже играл в театре. Младший, Эдмунд, умер еще в младенчестве. <…>
Реальные семейные драмы сыграли исключительно важную роль в его творчестве, и одна из лучших пьес «Долгий день уходит в ночь» почти буквально воспроизводит тягостную обстановку, в которой проходило его детство, даже имена изменены незначительно.
Отец, озабоченный тем, что растрачивает свой талант по пустякам. Мать, пристрастившаяся к наркотикам. Брат — алкоголик, шатающийся по барам и борделям. Себя автор вывел под именем покойного брата Эдмунда.
По пьесе он бродяга. К бродяжничеству все располагало с раннего детства: шальная актерская богема, постоянные переезды, ночевки в дешевых отелях. Своего дома не было. Лишь на лето они приезжали в принадлежавший им «Коттедж Монте-Кристо» в Нью-Лондоне, штат Коннектикут. <…>
Когда к 19 годам, недоучившись в Принстоне, Юджин закончил свое образование, его интересы сводились к трем вещам: книги, алкоголь и проститутки.
К этому времени относится короткая связь и женитьба на Кэтлин Дженкинс. Появляется на свет сын — Юджин-младший. Отец почти не видел жену и сына. <…>
Дальше разворачивается следующая глава его бурной юности. О’Нил отправляется в Гондурас в надежде найти золото. Золота не обнаружил, зато подхватил малярию. Нанимается матросом на норвежский парусник, который направляется в Буэнос-Айрес.
Потом ходит на грузовых и пассажирских судах в Англию. <…>
В 1912 году О’Нил на самом «дне»: первый брак распался, почти не прекращающееся пьянство, в порыве отчаяния пытался покончить с собой, да спас сосед по комнате, в довершение открылся туберкулез. Оказавшись в санатории, он читает дни напролет. В основном это новая европейская драматургия: Бернард Шоу, Генрик Ибсен, Август Стриндберг, Герхардт Гауптман, а также романисты Джозеф Конрад и Джек Лондон, поэты Шарль Бодлер и Алджернон Суинберн. Вместе с физическим выздоровлением наступило духовное. Принято решение — «Стать художником или ничем».
Годы бродяжничества не пропали даром. Первые одноактные пьесы, которые О’Нил написал в 1913–1914 годах — «Паутина», «Жажда», «Туман», — о море и моряках. Уже в этих ранних вещах звучит излюбленный мотив «иронии судьбы» — слепая сила, которая определяет участь людей. <…>
К этому времени его образ жизни приобретает некоторую респектабельность. О’Нил занимается в Гарварде в мастерской профессора Джорджа Пирса Бейкера. На Бродвее ставится его первая «полнометражная», четырехактная пьеса «За горизонтом» (1918). В том же году он женится на молодой писательнице Агнес Боултон, вскоре появляется на свет сын — Шейн, позже дочь — Уна. Налаживаются отношения с отцом. <…>
Мрачная «ирония судьбы» не оставляет драматурга в покое: в течение нескольких лет он теряет одного за другим своих близких — отца, мать, брата. <…> Трещит по швам брак… <…>
Но, несмотря на все неприятности и неурядицы, продуктивность не снижается. За пятнадцать лет он написал 21 пьесу. Даже после того как в конце тридцатых годов здоровье его резко ухудшилось и появились симптомы болезни Паркинсона, он продолжал работать. <…>
О’Нил легко нарушал каноны. Его стиль нельзя свести к какому-то одному направлению: он использует то реалистическую манеру, то экспрессионистскую — в зависимости от того, что диктует психологическая правда характеров. <…>
В профессиональном смысле литературная карьера О’Нила сложилась во всех отношениях успешно — признание, многочисленные награды: Нобелевская премия, четыре Пулитцеровских.
Что же касается личной жизни, то подобно многим своим героям, он оказался «пасынком судьбы». Так же, как он сам когда-то страдал от невнимания своего отца, стена отчуждения отделяла его от собственных детей. Старший сын, Юджин, пристрастился к алкоголю и в 1950 году покончил с собой. Шейн стал наркоманом и в конце концов тоже свел счеты с жизнью. Уна уехала в Голливуд, стала актрисой, познакомилась с Чарли Чаплином.
Отец был категорически против ее брака и, когда она его не послушалась, прервал с ней всякие отношения. Как известно, этот брак оказался удачным, Уна родила от Чаплина восьмерых детей — внуков О’Нила. Но он не признавал ее, вычеркнул, так же как и Шейна, из своего завещания.
Можно предположить, что он в какой-то степени своими поступками усугублял драматизм собственного существования, сгущая тьму ночи, погружением в которую была вся его жизнь. Но он не ощущал себя жертвой.
«Я далек от того, чтобы быть пессимистом, — признавался он в одном из писем. — Я вижу жизнь как прекрасно-ироничный, замечательно-безразличный кусок хаоса, трагичность которого придает Человеку колоссальную значимость, и если бы он не проигрывал битву с судьбой, то непременно стал бы холодным, тупым животным».
В последние десять лет жизни О’Нил потерял возможность работать: тремор в руках, результат болезни Паркинсона, не давал возможности писать. Пытался диктовать, но так не мог заставить себя сочинять.
Он умер в номере 401 отеля «Шератон» на Бэй-Стейт-роуд в Бостоне 27 ноября 1953 года в возрасте 65 лет. «Я так и знал! Я так и знал! — были его предсмертные слова. — Родился в отеле и, черт побери, умираю в отеле».
