Женитьба Бальзаминова
По пьесам А.Н. Островского «Праздничный сон — до обеда», «Свои собаки грызутся, чужая не приставай!», «За чем пойдешь, то и найдешь»
Фрагмент книги Ю.А. Дмитриева «Государственный академический Малый театр» (2011 г.):
<…> «Под общим названием «Женитьба Бальзаминова» Малый театр показал три одноактные пьесы Островского: «Праздничный сон — до обеда», «Свои собаки грызутся — чужая не приставай», «За чем пойдешь, то и найдешь».
Ставил спектакль В. Седов; это была его первая постановка на московской сцене, и он осуществлял ее под руководством Б. Львова-Анохина. <…>
В спектакле Малого театра 1986 года на сцене воспроизводилась своеобразная карусель: ворота, окошко и снова ворота, и отовсюду выглядывали лица невест (оформление художников О. Твардовской и В. Макушенко). Везде Бальзаминов получал от ворот поворот и в результате действительно помешался; теперь не он женился, а его женили, и он казался скорее смешным, нежели жалким. <…> Действительно, когда Бальзаминов станет мужем купчихи Белотеловой, с мечтами о любви ему придется расстаться навеки.
Как утверждал критик, «театр был снисходителен к Бальзаминову, но беспощаден к бальзаминовщине, зло дискредитировал вечную мечту мещанства о бешеных деньгах, которые прямо в руки, да не за что».
В первом акте Бальзаминову, как при игре в жмурки, завязывали глаза и вертели его вокруг своей оси. Ищи, мол, невест, ищи судьбу. «У нас все от счастья, все от случая». И вскакивал он в голубом плаще на серого в яблоках коня. Но загорался свет, и оказывалось, что плащ всего лишь застиранная тряпка, а конь — игрушечный, карусельный. И находился Бальзаминов в маленькой комнатке, где стены были разрисованы цветами и висели клетки с канарейками. <…>
Роль Бальзаминова играл В. Бочкарев; у его героя лишь одна мечта — разбогатеть, мечта, перерастающая в манию. А зачем разбогатеть, он и сам не знает: «сшил бы себе голубой плащ на черной подкладке, купил бы себе серую лошадь и беговые дрожки и ездил бы по Зацепе». В сущности, деньги ему не нужны, и мечтал он не столько о богатой, сколько о красивой жизни: «У меня, маменька, вкуса очень много».
Ho вот все свершилось, невеста найдена, грезы стали явью, Бальзаминов даже прыгал от радости. Но видно, что он в то же время растерян — что же далее? Мечты у него больше нет… И комедийный спектакль обрывался на драматической ноте». <…>
Фрагмент статьи Светланы Овчинниковой «Судьба проложит колею. Василий Бочкарев — трагик и скоморох» (2002 г.):
<…> «Про таких, как народный артист России Василий Иванович Бочкарев, говорят, что Господь при рождении поцеловал его в темечко. Впрочем, таких, как он, нет. Бочкарев — единственный. Уникальный, эксклюзивный, раритетный человек и актер. Или актер и человек? Нет, все-таки человек и актер. От перестановки мест слагаемых сумма, конечно, не меняется. <…> Когда на сцене этот артист, в зале поселяется пронзительная, звенящая тишина. Ему внемлют. Его героям сочувствуют, сопереживают. Он соединяет зал и сцену в едином дыхании. В нем очевиден и силен гипнотический дар — непременный у подлинно больших мастеров». <…>
Фрагмент очерка Светланы Овчинниковой «Галина Яковлевна Демина» в «Библиотеке Малого театра»:
<…> Сколько удовольствия и сколько споров доставила Т. Панкова своим исполнением роли свахи в «Женитьбе Бальзаминова». Одни писали: «В роли свахи в «Женитьбе Бальзаминова» А.Н. Островского ее увлекали не только и не столько жанровые краски и подробности, сколько почти скоморошья, озорная стихия игры, хитростей, риска, с которыми связана ее профессия». А другие: «В исполнении Т. Панковой мы встречаем неожиданную вариацию знаменитых свах Островского. Ее Красавина немолода и не очень удачлива, хотя и пытается скрыть это за излишней суетливостью и веселостью…» <…>
Так кто же прав в оценке Акулины Гавриловны Красавиной? Все. Потому что Панкова играет разнообразно, и веселость в ее игре не мешает страданию, комическое не зачеркивает трагическое. Они сосуществуют в огромном таланте актрисы, который вмещает все нюансы состояний ее героинь…
Играя сваху, она появлялась в широкой юбке, сшитой из каких-то ярких тряпиц, как лоскутное одеяло, — замоскворецкий Арлекин, купеческая клоунесса. Сваха-скоморох, до смерти любящая свои особые представления, обряды, прибаутки и часто в увлечении игрой попадающая впросак.
С первого взгляда влюблялась она в Мишу Бальзаминова, словно учуяв в нем милое ее сердцу чудачество, фантазерство. Эту нежность вы ощущали все время, а в ней — нечто далеко запрятанное, человечное — одиночество, щемящее чувство несбывшегося материнства». <…>
