Эта пиковая дама
Закадровый текст читает Людмила Улицкая. Постановка получила номинацию на ТЭФИ-2004 в категории «Телевизионный художественный фильм, мини-сериал».
Из статьи И. Савкиной «У нас никогда уже не будет этих бабушек?», журнал «Вопросы литературы» (2011 г.):
«В центре повествования Л. Улицкой «Пиковая Дама» две бабушки: одна «правильная», вторая — абсолютно «неправильная», но и тот, и другой образы деконструируют миф о бабушке как воплощении идеальной женственности.
Анна — известный офтальмолог, бабушка взрослых внуков, всю жизнь не может выйти из-под власти своей взбалмошной матери. Идея долга, совестливости, доведенная до предела, пожирает ее собственную жизнь: мать отнимает у нее отца, мужа, время, душу, но она продолжает отдавать себя на заклание, как жертвенная овца.
Анна имеет весь набор внешних и внутренних атрибутов идеальной бабушки. Это «крупная пожилая женщина», одетая в бесформенную одежду, с «многолетней привычкой к домашнему подчинению», практически бесполая. «Она испытывала отвращение к «несмываемой грязи секса». <…> Как прекрасно быть монахиней в белом, в чистом, без всего этого». Жертвенная, чистая, большая, теплая, лечащая, созидающая, «просто святая». Единственная попытка бунта приводит к смерти, потому что бунт для нее невозможен.
Совершенная противоположность — другая бабушка, вернее, старуха, «пиковая дама», мать Анны — Мур. Она маленькая, хрупкая, женщина-кукла, «прозрачное насекомое», «без пола, без возраста и почти без плоти». Она — олицетворенная старость, почти бессмертие, — описывается как машина (каждое ее появление сопровождается металлическим бряцаньем ходунков), кукла, весьма выразительно портретированная писательницей: «длинная шея с маленькой головой торчали, как у марионетки». <…>
В повести Улицкой присутствует и поколение внуков-правнуков, которое тоже участвует в обсуждении проблемы. Именно внучка Катя в финале дает пощечину визжащей Мур, нарушая табу, делая то, на что так и не решилась ее жертвенная мать».
Из диссертации Полины Волковой, доктора философских наук, профессора, «Пиковая Дама»: опыт реинтерпретации» (2009 г.):
<…> «В центре повествования современного автора — Пиковая Дама (Мур). <…> «Настоящая Пиковая Дама. Пушкин с нее писал». Близость одной и другой опознается в наличии некой тайны. В первом случае речь идет о тайне трех карт, во втором — о тайне, благодаря которой Пиковой Даме «была дана власть над отцом, младшими сестрами, мужчинами и женщинами и даже над теми неопределенными существами, находящимися в узком и мучительном зазоре между полами». Присутствие последней Улицкая определяет словами «нечеловеческое обаяние», «нечеловеческая красота».
<…> Моменты сходства заключаются и в том, что, аналогично графине, которая «не имела ни малейшего притязания на красоту, давно увядшую, но сохраняла все привычки своей молодости, строго следовала модам семидесятых годов»; <…> в сотый раз рассказывая внуку забавные истории своей жизни, которые Пушкин называет анекдотом, Мур также была всегда театрально разодета <…> требовала то новый крем, то новую зубную щетку; последние семьдесят лет носила только открытые лодочки на изящных, по мере возможностей текущей моды, каблуках; являла собой «гений эгоизма». <…>
Фрагмент статьи Аллы Шендеровой в газете «Коммерсант» (2007 г.):
О Петре Штейне
«Сын известного советского драматурга Александра Штейна, он был почти обречен связать свою жизнь с театром. Вступление в профессию оказалось удачным — в ГИТИСе Петр Штейн учился режиссуре у великого Анатолия Эфроса.
Получив диплом, он в 1968 году поставил «Учителя танцев» в Рязанском драматическом театре и сразу стал получать приглашения от многих московских театров. Но, усвоив приемы режиссуры Эфроса, Петр Штейн каким-то образом заразился и творческой неприкаянностью учителя.
Своего театрального дома у него тоже никогда не было. В 1970-е годы он ставил в МТЮЗе и Театре имени Моссовета, а в 1977 году стал режиссером театра «Ленком». Его пребывание здесь было вполне успешным: спектакли «Дорогая Памела», «Карманный театр», «Бременские музыканты», «Ромул Великий» шли много сезонов и всегда собирали полные залы. Однако в 1995 году режиссер покинул театр.
В последние годы, уже зная о своей серьезной болезни, Петр Штейн успешно работал в антрепризе, ставил во МХАТе — в репертуаре остаются его спектакли «Новый американец» и «Рождественские грезы»; много сотрудничал с телевидением — среди его работ успешные сериалы «Бедная Настя» и «Зона. Тюремный роман». И все же в историю этот режиссер, почти полный тезка знаменитого немца Петера Штайна и полная его противоположность по духу, войдет как человек театра. Как тот, кто предпочитал эффектным изыскам добротные постановки. Не полководец, а рядовой — из тех, на ком держится все театральное войско».
