Дамы и гусары
Экранизация одноименного спектакля по пьесе А. Фредро.
Из статьи С. Челка «Дамы и гусары» в газете «Крымские известия» (2007 г.):
Музыкальная комедия «Дамы и гусары» польского драматурга Александра Фредро, созданная в 1825 году.
А. Фредро жил и творил в Галиции. В молодые годы был участником наполеоновских войн, в 1812 году побывал в русском плену, а после возвращения на родину увлекся драматургией. Он автор 40 пьес.
«Дамы и гусары» — прекрасный образец «комедии положений», одна из лучших пьес драматурга. Более 180 лет она не сходит со сцен театров не только Польши, но и многих других стран мира. Картины из жизни польской шляхты построены А. Фредро в фарсово-гротескном плане, в то же время он относится к своим героям с большой симпатией. В занимательном сюжете использован хорошо известный мотив посрамления самонадеянных женоненавистников.
Музыку к спектаклю написал современный композитор Лев Солин — автор балетов, оперетт и музыки ко многим театральным постановкам московских театров им. Вахтангова, им. Маяковского, им. Ленинского комсомола, Свердловского театра оперетты, Музыкального театра в Софии. Она подчеркивает комедийность сцен и ситуаций, лирична. В этой музыке получили отражение шуточные и игровые темы, юмор и жизнелюбие героев. Легкие вальсы, страстное танго, зажигательный шейк, ариозо, дуэты и романсы придают постановке особую прелесть
Из книги И.Л. Сергеевой, М.Р. Литвин «Судьба театра, Театр им. Евг. Вахтангова. 1913–1996 гг.»:
Комедия для вахтанговцев была практически беспроигрышным жанром. Стало традицией выпускать хотя бы по одному такому спектаклю в год. Сезон 1960/1961 начался премьерой комедии «Дамы и гусары» польского классика А. Фредро в постановке А. Ремизовой. Этот остроумный музыкальный спектакль восходил к водевильной традиции «Льва Гурыча Синичкина».
Сюжет о том, как старый гусар и его друзья, проводившие отпуск в холостяцких забавах, из женоненавистников превращались в пылких обожателей дам, был полон веселой суматохи и бесконечной путаницы. Актеры наслаждались пребыванием на сцене, каждый был по-своему хорош: и ротмистр — В. Осенев, и молодой поручик — В. Дугин, и добрейший капеллан гусарского полка — Н. Пажитнов, и сочиненный театром старик капельмейстер пан Казик — В. Шлезингер. Неотразимы были и все дамы: Оргонова (Е. Алексеева), Дындальская (М. Синельникова), Анеля (Д. Андреева) и юная восторженная Софья (Е. Райкина). Но самым неожиданным в роли старого майора стал Ю. Яковлев. Исполнитель ролей молодых интеллектуалов и фатов вдруг сыграл шестидесятилетнего вояку, доброго чудака, доверчивого и наивного. Поначалу эту роль намечали для Рубена Симонова, но он отказался, говоря, что уже нет сил, а потом уверял, что не сумел бы сыграть так, как Яковлев.
Из книги Юрия Яковлева «Альбом судьбы моей» (1997 г.):
«Шел 1959 год. Режиссер Александра Исааковна Ремизова, талантливейший мастер, с редким чутьем на нужную театру пьесу, не сомневалась, что откопала превосходную роль для Николая Олимпиевича Гриценко, Майора в польском водевиле «Дамы и гусары». Но он отказался — что-то его оттолкнуло. Отказался и другой несомненный мастер комедии, Николай Сергеевич Плотников. Вслед за ними — Рубен Николаевич Симонов: «Староват я плясать да петь!» И тогда сыграть Майора предложили… мне! Как? Каким образом? Актеру — 30 лет, персонажу — 60! Но мало того, что надо добиться достоверности в возрасте, еще же каким-то образом необходимо сделать эти 60 лет ребячливыми, шалопайскими, молодыми душой. Как все это соединить, постарев и помолодев одновременно?! Ремизова отвечала мягко, но уверенно: «Вы сыграете».
Между тем первые же репетиции вызвали групповой протест актрис старшего поколения, игравших сестер Майора. Елизавета Георгиевна Алексеева, Мария Дмитриевна Синельникова, Дина Андреевна Андреева, а вслед за ними и подчиненные Майора, которых играли Борис Митрофанович Шухмин и Анатолий Иванович Борисов, решительно отвергали мое назначение на роль. Да и я понимал, что не «монтируюсь» с ними ни по возрасту, ни по опыту.
Но вспомнились мне крутые уроки В.И. Москвина. Я мысленно шарахнул кулаком по столу и сказал себе: «Мо-оже-ешь!» Затем с честью выдержал шоковую терапию и с каждой репетицией все более убеждал маститых партнеров в своем праве на роль Майора. Такое право вскоре признавали все мои оппоненты.
Никому я не открыл, какая путеводная звезда вела меня. Впрочем, их было даже две. В.И. Москвин помог собрать волю в кулак, а добрым примером послужил Н.К. Черкасов, который когда-то, в тридцатилетнем возрасте, блистательно сыграл в кино семидесятилетнего профессора Полежаева. Уж если для киноэкрана, где каждая морщинка видна зрителю, такое достижимо, почему не могу я — в театре?
Вдохновению чаще всего сопутствует муза. Мне она явилась в образе молоденькой, только что пришедшей в театр после училища Катюши Райкиной. Согласно сюжету водевиля, мой Майор влюбляется в ее героиню, юную пани Зосю. Я начал было влюбляться от имени персонажа, но вскоре обнаружил, что по уши влюблен сам. Это чувство внесло изменения в мою семейную жизнь, и, несмотря на непродолжительность нашего союза, он до сих пор вспоминается с благодарностью и большим уважением к Екатерине Аркадьевне.
Пан Майор оказался сценическим долгожителем. Я почти сравнялся с ним в возрасте, когда спектакль сошел с репертуара. Полностью сменились мои сестры — их играли превосходные актрисы второго поколения: Алла Казанская, Лариса Пашкова, Людмила Целиковская. Не стало В. Шухмина, А. Борисова, Н. Пажитнова, вслед за ними ушли из жизни более молодые, Н. Осенев и мой ближайший друг Владимир Шлезингер… Им я так или иначе обязан успехом в одной из самых «вахтанговских» своих ролей. Светлая память художникам, каждый из которых мог быть украшением любой талантливой и прославленной труппы. До сих пор не перестаю удивляться, как был богат яркими дарованиями, неповторимыми индивидуальностями мой родной театр…»
