Ричард III
Идея поставить трагедию Шекспира возникла во время гастролей в Ереване на спектакле «Ричард III» в постановке Рачии Капланяна. Спектакль был романтический, в традициях постановок трагедии в Армении. Рачия Капланяна пригласили на постановку. Режиссером и исполнителем заглавной роли стал М. Ульянов. Он внес новое в интерпретацию трагедии Шекспира. В отличие от ереванского спектакля вахтанговский поражал контрастами. М. Ульянов (Ричард III) использовал публицистический прием из арсенала эпического театра Брехта — прямое обращение в зал. Остальные персонажи, праведники, злодеи и жертвы, были решены в романтическом ключе. Спектакль воспринимался как монодрама: Ульянов раскрыл тайную подноготную своего антигероя. Стремительный темп спектакля обусловлен тем, что Шекспир сгущает время действия до 12 дней, хотя Ричард III правил два года.
Метафорическая сценография повторяла ереванскую. На пустом пространстве высится грубо сколоченный из дерева помост, трансформировавшийся в лестницу, на вершине которой находится трон, символ власти. По лестнице всходят к трону претенденты, не задерживаясь там. По ней скатываются обратно, убитые Ричардом III. Он постоянно по-обезьяньи карабкается по ней. Забирается на трон, водружает на себя корону.
Большую роль в трактовке событий играют костюмы (художник В. Зайцев). Он использовал все оттенки красного — от кроваво-красного, символа убийства, до торжественно-пурпурного, знака королевской власти, усилив романтический колорит, которому противостоит Ричард III. Злодей, исчадие ада, упырь, он прозаичен. Ульянов подчеркивает его уродство натуралистически, не боясь физиологических деталей. В первом монологе, раскрывая свои злодейские планы, он конкретен. Он не исповедуется, как традиционно решается первый выход Ричарда, но ерничает. Обида на судьбу лишь слегка прорывается, когда он говорит о своем уродстве. Он надевает маску шута, которая спадет с него только в последние минуты его жизни. Критика сравнивала Ульянова в этой роли с Иудушкой Головлевым. Не будет натяжкой сравнить его с Тартюфом или с Фомой Опискиным. Ульянов признавался, что, работая над ролью, он видел «в английском» зеркале Гришку Отрепьева, хаос 1917 года, «отца народов» Сталина и Геббельса. Отталкиваясь от истории, он обращался в зал, вызывая прямые аналогии с историей, внося нерв современности в романтический спектакль.
Для Ульянова эпизод времен войны Алой и Белой розы, — объект анализа прошлого и настоящего. Актер органично соединяет натурализм на грани физиологии с яркой театральностью. Она проявляется в ключевых эпизодах, в частности в сцене обольщения Анны у гроба своего мужа, убитого Ричардом III. У урода слюнки текут при виде красавицы Анны. Хотя он применяет силу, обольщая Анну (Л. Максакова), однако на нее более действуют его сладкие, завораживающие речи. Ее первая реакция — плевок в лицо убийце. Но перед обольстительными речами краснобая ее женское сердце смягчается на свою погибель. Он уходит подпрыгивающей торжествующей походкой победителя. Великолепна в своей контрастности романтизма и натурализма сцена, в которой Маргарита (Е. Коровина) проклинает убийц. Проклятия этой фурии, этой Эриннии в пурпуре для Ричарда III — ничто. Он воспринимает их с шутовским выражением лица. Он серьезен лишь в общении с Бекингемом (А. Филиппенко), видя в нем не приспешника, но соратника в своих кровавых делах: «Кулак — вот совесть, меч — вот наше право». Ульянов расчетлив, сватаясь к юной принцессе Елизавете. Для него это еще одна ступенька к власти. Муки ее матери, низверженной им с престола королевы Елизаветы (А. Парфиньяк), мужа которой он убил, для него не имеют ни малейшего значения.
Постановщики отказались от ночных кошмаров, терзающих Ричарда III перед сражением. В его воспаленном воображении являются убитые им, и на него находит страх. В спектакле это едва намечено: возникают застывшие картонные манекены его жертв. Ни страха, ни раскаяния у него нет. Театр отказался от Ричмонда, победителя Ричарда. Сражение показано через переживания проигравшего Ричарда. Он ползает под лестницей, как омерзительная жаба. Его лицо, искаженное животным страхом, еще более уродливо, как будто на нем выступили все его преступления. Знаменитую фразу «Корону за коня» он произносит убито, сдергивая корону, чтобы отдать ее первому встречному. Жалким образом он суетится под лестницей, припадая в низком страхе к Ректлифу (В. Зозулин) в надежде на спасение. Но верный прислужник издевается над ним, утешая его не то внезапно пропавшим голосом, не то издевательским голосом петрушки. Ричарду III удается вскарабкаться на третью ступеньку лестницу, где он находит свой конец. Живописно романтично свисает пурпурный плащ с мертвого чудовища. Тем же издевательским голосом петрушки Ректлиф провозглашает о победе Ричмонда, которая неизвестно к чему приведет истерзанную войнами Англию. Так заканчивается история короля-убийцы, развернувшаяся в малом пространстве с двумя романтическими доминантами, выраженными в виде лестницы. Где верх — власть, а низ — падение. И многие из нас становились этому свидетелями.
