Холстомер
В феврале 2009 года на малой сцене театра «Актерский дом» состоялась премьера нового моноспектакля заслуженного артиста России Олега Белова «Холстомер» по произведению Льва Толстого. Осуществил постановку московский режиссер Валерий Маркин, который хорошо известен самарским театралам со стажем, поскольку он был актером Самарского академического театра драмы им. Горького. Лев Толстой вообще очень редкий гость на самарской сцене, поэтому премьера «Холстомера» вызвала колоссальный интерес у любителей классики.
Валерий Маркин мог взять известную пьесу Марка Розовского, по которой был поставлен спектакль БДТ, ставший классикой сразу после премьеры в 1975 году. Но он написал свой вариант пьесы по повести «Холстомер».
Лев Николаевич Толстой издает повесть в 1886 году. К этому времени он уже был «нашим всем», мир не один год читал и «Войну и мир», и «Анну Каренину», и многие его другие произведения. Но он еще не написал роман «Воскресение», повесть «Крейцерову сонату», пьесу «Живой труп», шедевры второй половины отмеренный ему Богом жизни. Именно в них появились и мотивы всепрощения, и примирение с бытием, и чеховские полутона психики героев, их настроения, мотивы ужаса одиночества, сожаления о содеянном и много чего еще, в чем сам Лев Николаевич так до конца и не разобрался.
«Холстомер» не мог не оказаться в обойме этих тем, так как думалось одной головой и писалось одним сердцем. История пегой лошади — реальная история. Повесть была задумана в 1856 году, когда коннозаводчик Александр Стахович рассказал Толстому историю пегого рысака по кличке Холстомер. Брат Стаховича, известный писатель Михаил Стахович, собирался описать эту историю в повести «Похождения пегого мерина», но смерть в 1858 году не дала ему воплотить замысел. По воспоминаниям и дневникам известно, что Толстой работал над повестью в 1863 году, но забросил ее и только в 1885 году, готовя к изданию очередное собрание сочинений, возобновил и закончил работу. Кстати, Михаилу Стаховичу повесть эта и посвящена.
В «Холстомере» Толстой предложил читателю посмотреть на мир глазами лошади. В художественной литературе прием остранения широко использовался на протяжении многих веков от Аристофана до Апулея, от Гофмана до Кафки. В русской литературе прием остранения использовали Ф. Достоевский, Н. Гоголь, Н. Лесков, А. Куприн, М. Булгаков и другие литераторы. Зачем? Литературоведы утверждают, что этот прием позволяет снять эмоциональный накал воспринимаемой ситуации, снять привычные формы категоризации ситуации, самого себя, мира.
Виктор Борисович Шкловский, известный писатель, выдающийся литературовед и искусствовед, считает, что ведение рассказа от лица лошади позволило Л. Толстому, например, дать критику института собственности мыслящим существом, столкнувшимся с ним впервые: «Люди руководятся в жизни не делами, а словами. Они любят не столько возможность делать или не делать что-нибудь, сколько возможность говорить о разных предметах условленные между ними слова. Таковые слова, считающиеся очень важными между ними, суть слова: мой, моя, мое, которые они говорят про различные вещи, существа и предметы, даже про землю, про людей и про лошадей. Про одну и ту же вещь они условливаются, чтобы только один говорил — мое. И тот, кто про наибольшее число вещей по этой условленной между ними игре говорит мое, тот считается у них счастливейшим. Для чего это так, я не знаю; но это так. Я долго прежде старался объяснить себе это какою-нибудь прямою выгодою; но это оказалось несправедливым».
Старый и больной мерин Холстомер (это прозвище, имя коня было Мужик Первый) рассказывает другим лошадям в табуне свою историю. Он был породистым жеребцом, однако имел дефект породы — пежины (белые пятна). С самого детства из-за окраса Холстомер считался лошадью «второго сорта», хотя был очень быстр. Однажды он влюбился в кобылу; после этого конюхи кастрировали Холстомера, он стал мерином (чтоб не испортил породу других лошадей). Его подарили конюшему, позже владелец, испугавшийся того, что его конь был быстрее графского, продал Холстомера барышнику, потом он много раз сменил владельца. Больше всего Холстомер рассказывал об офицере Никите Серпуховском. Мерин восторженно о нем говорил, хотя именно Серпуховской покалечил его, загнав, когда спешил за бросившей того любовницей… В итоге — смерть мерина в овраге.
Обратите внимание: Холстомер рассказывает свою историю в табуне другим… Актер рассказывает ее зрителями, вам, нам, пространство маленькое, сцена крохотная, вы видите каждое движение актера, слышите каждый вздох. Все, что происходит с тем, кто на сцене, ведь происходило и с вами? Вспомните, вернитесь назад в свою жизнь, не бойтесь, сознайтесь…
«Не было ни музыки во вступлении, ни эффектного выхода артиста, и декораций не было. Одно только ведро. И вот выходит артист и начинает тихо беседовать с нами. Кажется, он и не репетировал никогда, и этот замысел рождается у него в эту самую минуту, он прерывается, уходит, думает — а стоит ли сейчас это все рассказывать? Смотрит в глаза зрителям — стоит! Они поймут! Первый раз я ощутила всю полноту такого театрального явления как «здесь и сейчас». Глаза зрителя просят актера, и он соглашается, начинает настраиваться на волну произведения, ищет в себе нужные нотки, тихо начинает петь. Это состояние невероятной близости к зрителю просто потрясло меня, — такова запись, которую оставила одна из зрительниц в социальной сети после премьеры спектакля. — Моноспектакль — сложный жанр. Тем более по тексту Льва Толстого. Тем более имея в истории спектакль-потрясение Георгия Товстоногова с таким актером, как Евгений Лебедев. Все, кто видел этот спектакль, и я в том числе, ставят его в десятку лучших спектаклей «всех времен и народов». И надо иметь определенную долю авантюризма, уверенности в свои силы, смелость, чтобы выйти на сцену и на «обожженном нерве» почти два часа разговаривать со зрителями… А ведь получилось!»
В интервью одной из газет Олега Белова спросили: «С какими мыслями надо идти на «Холстомера»?» Последовал ответ: «Нужно идти и постараться в это дело погрузиться. Больше ничего. С первой минуты люди испытывают неудобство. Буквально с первых строчек создается ощущение, что ты как будто виноват в том, что видишь…»
Спектакль заканчивается лаконично и обыденно, без эмоций рассказано о последних часах Холстомера, о его смерти… Актер собирает реквизит и уходит, закрывает за собой дверь в закулисье. Поклоны на аплодисменты в этом спектакле не предусмотрены…
