КАК В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПОЯВИЛСЯ ДЕТЕКТИВНЫЙ ЖАНР?
Отвечает Евгений Жаринов, доктор филологических наук, профессор
КАК В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПОЯВИЛСЯ ДЕТЕКТИВНЫЙ ЖАНР?
Отвечает Евгений Жаринов, доктор филологических наук, профессор
Великий роман Федора Достоевского «Преступление и наказание» вобрал в себя элементы детективного жанра.
По возрасту русский детектив давно уже «дедушка»: ему более 150 лет. Его история началась во второй половине XIX века, когда в 1866 году Александр II, царь-освободитель, после отмены крепостного права провел ряд реформ, в том числе судебных. Эта судебная реформа подготовила интерес публики к криминальной жизни: заседания воспринимались как нечто вроде гастролей знаменитых артистов, а суд над преступником стал своеобразной предтечей современных реалити-шоу.
Тогда же газеты и журналы стали печатать криминальные хроники и очерки с судебных заседаний. Такие очерки были очень популярны у населения Российской империи, чем и воспользовались большие русские писатели. Однако детективный жанр в России прижился не сразу.
Доподлинно известно, что жанр детектива появился в 1841 году. Его родоначальником был Эдгар По и его «Убийство на улице Морг». По писал во времена расцвета американского романтизма, и потому сам детектив был и остается по своей природе романтическим жанром. А в России XIX века на литературной арене безраздельно властвовал реализм. И если романтизм вытекал из протестантизма, то русский реализм полностью соответствовал православию — а православие и протестантская этика были несовместимы. Отсюда вытекало следующее противоречие.
Эдгар По, разрабатывая жанр классического детектива, предполагал, что убийство становилось частью эстетики. Он исходил из простого математического расчета: любой детектив был загадкой с тремя неизвестными: «Кто убил?», «Как убил?», «Зачем убил?». Для российского менталитета представление о преступлении как об эстетике, как о решении задачи было немыслимо. Россия в эпоху реализма принимала это как некий грех, и потому детективная форма на российской почве приобрела совершенно иной вид.
Например, великий роман Федора Достоевского «Преступление и наказание» в какой-то степени вобрал в себя элементы детективного жанра — тем более что сам Достоевский любил Эдгара По и писал хвалебные статьи о его рассказе «Черный кот» в своем журнале «Новое время». Однако «Преступление и наказание» было не детективом, а скорее судебным очерком, тем самым отголоском судебной реформы. Возникает ощущение, что Достоевский прочитал о преступлении в газете и переработал его в христианском романе. Достоевский вообще часто использовал взятые из газет судебные очерки в своих произведениях: роман «Бесы» был связан с нашумевшим делом Нечаева, роман «Братья Карамазовы» также был основан на судебном очерке.
В XIX веке в России был очень известен юрист Анатолий Кони. Ему не давали покоя лавры писателя, и он описывал собственные дела в очерках. Кони был дружен с Львом Толстым, и Толстой знал много историй Кони о разных делах и судебных ошибках. Один из случаев и вдохновил писателя на создание романа «Воскресение». Роман содержал детективный элемент — убийство купца Смелькова, в котором несправедливо обвинили Катюшу Маслову.
К судебному очерку обращались и Владимир Гиляровский в «Москве и москвичах», и Влас Дорошенко в рассказах о жизни каторжников, и Александр Куприн, и Антон Чехов — и многие другие писатели. Возник даже образ «русского Шерлока Холмса» – первого начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции Ивана Путилина, чьи мемуары стали основой для многих литературных произведений в жанре судебного очерка.
Так или иначе, криминальная хроника вошла в историю большой русской литературы XIX века, однако так и не создала того чистого жанра детектива, который мы знаем по произведениям Эдгара По и Артура Конан Дойла. Но тем не менее произведения с детективными составляющими навсегда остались популярны и востребованы у русского читателя.
Тогда же газеты и журналы стали печатать криминальные хроники и очерки с судебных заседаний. Такие очерки были очень популярны у населения Российской империи, чем и воспользовались большие русские писатели. Однако детективный жанр в России прижился не сразу.
Доподлинно известно, что жанр детектива появился в 1841 году. Его родоначальником был Эдгар По и его «Убийство на улице Морг». По писал во времена расцвета американского романтизма, и потому сам детектив был и остается по своей природе романтическим жанром. А в России XIX века на литературной арене безраздельно властвовал реализм. И если романтизм вытекал из протестантизма, то русский реализм полностью соответствовал православию — а православие и протестантская этика были несовместимы. Отсюда вытекало следующее противоречие.
Эдгар По, разрабатывая жанр классического детектива, предполагал, что убийство становилось частью эстетики. Он исходил из простого математического расчета: любой детектив был загадкой с тремя неизвестными: «Кто убил?», «Как убил?», «Зачем убил?». Для российского менталитета представление о преступлении как об эстетике, как о решении задачи было немыслимо. Россия в эпоху реализма принимала это как некий грех, и потому детективная форма на российской почве приобрела совершенно иной вид.
Например, великий роман Федора Достоевского «Преступление и наказание» в какой-то степени вобрал в себя элементы детективного жанра — тем более что сам Достоевский любил Эдгара По и писал хвалебные статьи о его рассказе «Черный кот» в своем журнале «Новое время». Однако «Преступление и наказание» было не детективом, а скорее судебным очерком, тем самым отголоском судебной реформы. Возникает ощущение, что Достоевский прочитал о преступлении в газете и переработал его в христианском романе. Достоевский вообще часто использовал взятые из газет судебные очерки в своих произведениях: роман «Бесы» был связан с нашумевшим делом Нечаева, роман «Братья Карамазовы» также был основан на судебном очерке.
В XIX веке в России был очень известен юрист Анатолий Кони. Ему не давали покоя лавры писателя, и он описывал собственные дела в очерках. Кони был дружен с Львом Толстым, и Толстой знал много историй Кони о разных делах и судебных ошибках. Один из случаев и вдохновил писателя на создание романа «Воскресение». Роман содержал детективный элемент — убийство купца Смелькова, в котором несправедливо обвинили Катюшу Маслову.
К судебному очерку обращались и Владимир Гиляровский в «Москве и москвичах», и Влас Дорошенко в рассказах о жизни каторжников, и Александр Куприн, и Антон Чехов — и многие другие писатели. Возник даже образ «русского Шерлока Холмса» – первого начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции Ивана Путилина, чьи мемуары стали основой для многих литературных произведений в жанре судебного очерка.
Так или иначе, криминальная хроника вошла в историю большой русской литературы XIX века, однако так и не создала того чистого жанра детектива, который мы знаем по произведениям Эдгара По и Артура Конан Дойла. Но тем не менее произведения с детективными составляющими навсегда остались популярны и востребованы у русского читателя.
По возрасту русский детектив давно уже «дедушка»: ему более 150 лет. Его история началась во второй половине XIX века, когда в 1866 году Александр II, царь-освободитель, после отмены крепостного права провел ряд реформ, в том числе судебных. Эта судебная реформа подготовила интерес публики к криминальной жизни: заседания воспринимались как нечто вроде гастролей знаменитых артистов, а суд над преступником стал своеобразной предтечей современных реалити-шоу.
Тогда же газеты и журналы стали печатать криминальные хроники и очерки с судебных заседаний. Такие очерки были очень популярны у населения Российской империи, чем и воспользовались большие русские писатели. Однако детективный жанр в России прижился не сразу.
Доподлинно известно, что жанр детектива появился в 1841 году. Его родоначальником был Эдгар По и его «Убийство на улице Морг». По писал во времена расцвета американского романтизма, и потому сам детектив был и остается по своей природе романтическим жанром. А в России XIX века на литературной арене безраздельно властвовал реализм. И если романтизм вытекал из протестантизма, то русский реализм полностью соответствовал православию — а православие и протестантская этика были несовместимы. Отсюда вытекало следующее противоречие.
Эдгар По, разрабатывая жанр классического детектива, предполагал, что убийство становилось частью эстетики. Он исходил из простого математического расчета: любой детектив был загадкой с тремя неизвестными: «Кто убил?», «Как убил?», «Зачем убил?». Для российского менталитета представление о преступлении как об эстетике, как о решении задачи было немыслимо. Россия в эпоху реализма принимала это как некий грех, и потому детективная форма на российской почве приобрела совершенно иной вид.
Например, великий роман Федора Достоевского «Преступление и наказание» в какой-то степени вобрал в себя элементы детективного жанра — тем более что сам Достоевский любил Эдгара По и писал хвалебные статьи о его рассказе «Черный кот» в своем журнале «Новое время». Однако «Преступление и наказание» было не детективом, а скорее судебным очерком, тем самым отголоском судебной реформы. Возникает ощущение, что Достоевский прочитал о преступлении в газете и переработал его в христианском романе. Достоевский вообще часто использовал взятые из газет судебные очерки в своих произведениях: роман «Бесы» был связан с нашумевшим делом Нечаева, роман «Братья Карамазовы» также был основан на судебном очерке.
В XIX веке в России был очень известен юрист Анатолий Кони. Ему не давали покоя лавры писателя, и он описывал собственные дела в очерках. Кони был дружен с Львом Толстым, и Толстой знал много историй Кони о разных делах и судебных ошибках. Один из случаев и вдохновил писателя на создание романа «Воскресение». Роман содержал детективный элемент — убийство купца Смелькова, в котором несправедливо обвинили Катюшу Маслову.
К судебному очерку обращались и Владимир Гиляровский в «Москве и москвичах», и Влас Дорошенко в рассказах о жизни каторжников, и Александр Куприн, и Антон Чехов — и многие другие писатели. Возник даже образ «русского Шерлока Холмса» – первого начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции Ивана Путилина, чьи мемуары стали основой для многих литературных произведений в жанре судебного очерка.
Так или иначе, криминальная хроника вошла в историю большой русской литературы XIX века, однако так и не создала того чистого жанра детектива, который мы знаем по произведениям Эдгара По и Артура Конан Дойла. Но тем не менее произведения с детективными составляющими навсегда остались популярны и востребованы у русского читателя.
Тогда же газеты и журналы стали печатать криминальные хроники и очерки с судебных заседаний. Такие очерки были очень популярны у населения Российской империи, чем и воспользовались большие русские писатели. Однако детективный жанр в России прижился не сразу.
Доподлинно известно, что жанр детектива появился в 1841 году. Его родоначальником был Эдгар По и его «Убийство на улице Морг». По писал во времена расцвета американского романтизма, и потому сам детектив был и остается по своей природе романтическим жанром. А в России XIX века на литературной арене безраздельно властвовал реализм. И если романтизм вытекал из протестантизма, то русский реализм полностью соответствовал православию — а православие и протестантская этика были несовместимы. Отсюда вытекало следующее противоречие.
Эдгар По, разрабатывая жанр классического детектива, предполагал, что убийство становилось частью эстетики. Он исходил из простого математического расчета: любой детектив был загадкой с тремя неизвестными: «Кто убил?», «Как убил?», «Зачем убил?». Для российского менталитета представление о преступлении как об эстетике, как о решении задачи было немыслимо. Россия в эпоху реализма принимала это как некий грех, и потому детективная форма на российской почве приобрела совершенно иной вид.
Например, великий роман Федора Достоевского «Преступление и наказание» в какой-то степени вобрал в себя элементы детективного жанра — тем более что сам Достоевский любил Эдгара По и писал хвалебные статьи о его рассказе «Черный кот» в своем журнале «Новое время». Однако «Преступление и наказание» было не детективом, а скорее судебным очерком, тем самым отголоском судебной реформы. Возникает ощущение, что Достоевский прочитал о преступлении в газете и переработал его в христианском романе. Достоевский вообще часто использовал взятые из газет судебные очерки в своих произведениях: роман «Бесы» был связан с нашумевшим делом Нечаева, роман «Братья Карамазовы» также был основан на судебном очерке.
В XIX веке в России был очень известен юрист Анатолий Кони. Ему не давали покоя лавры писателя, и он описывал собственные дела в очерках. Кони был дружен с Львом Толстым, и Толстой знал много историй Кони о разных делах и судебных ошибках. Один из случаев и вдохновил писателя на создание романа «Воскресение». Роман содержал детективный элемент — убийство купца Смелькова, в котором несправедливо обвинили Катюшу Маслову.
К судебному очерку обращались и Владимир Гиляровский в «Москве и москвичах», и Влас Дорошенко в рассказах о жизни каторжников, и Александр Куприн, и Антон Чехов — и многие другие писатели. Возник даже образ «русского Шерлока Холмса» – первого начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции Ивана Путилина, чьи мемуары стали основой для многих литературных произведений в жанре судебного очерка.
Так или иначе, криминальная хроника вошла в историю большой русской литературы XIX века, однако так и не создала того чистого жанра детектива, который мы знаем по произведениям Эдгара По и Артура Конан Дойла. Но тем не менее произведения с детективными составляющими навсегда остались популярны и востребованы у русского читателя.
Материалы по теме
