Песенное наследие некрасовской казачки Анастасии Захаровны Никулушкиной из поселка Новокумский Левокумского района Ставропольского края

Анастасия Никулушкина — яркая и самобытная представительница певческой традиции казаков-некрасовцев. Ее голос завораживает слушателя. Интонации, узорчато переливаясь, напоминают щебетание райских птиц.

Анастасия Захаровна Никулушкина провела свое детство и молодость в одном из самых больших русских поселений Малой Азии — турецком селе Коджагёль вблизи г. Бандармы на Мраморном море. Ее турецкая фамилия — Алташ, что означает «возьми камень». В 1962 году казаки-некрасовцы обратились к советскому правительству с просьбой о поселении в Ставропольском крае. Им предоставили возможность проживания в Левокумском районе. С этой группой прибыла в Россию и Анастасия Захаровна. Самозабвенно любившая петь, она долгие годы являлась одной из ведущих участниц фольклорно-этнографического ансамбля казаков-некрасовцев сложившегося в поселке Новокумском.

В 1963 году музыковед И.К. Свиридова с группой студентов Московской консерватории впервые побывала у казаков-некрасовцев. Именно тогда было записано на самобытное и завораживающее пение Никулушкиной. Не менее заинтересовал москвичей своим вокальным мастерством и один из земляков Анастасии Захаровны, казак-некрасовец — Иван Мефодиевич Бандеровский. В 1966 году на музыкально-этнографический концерт в Москву были приглашены оба выдающихся народных исполнителя, но Иван Мефодиевич, будучи человеком глубоко религиозным, ехать в столицу отказался. Таким образом, Анастасия Захаровна выступала на сцене и записывалась в московской студии грамзаписи одна, отчего впоследствии и стала восприниматься как певица преимущественно сольная. На самом деле, все обстояло принципиально иначе: именно в ансамбле в полую силу раскрывался особенный дар Никулушкиной. Она выступала в роли ведомого голоса, ей требовались поддержка и опора, на основе чего и проявлялось ее богатое певческое дарование. Особого внимания заслуживает тонкое восприятие Анастасией Захаровной темпо-ритмического движения. Она пела с небольшой «оттяжкой», задержкой. В определенный момент ее голос как будто «зависает», потом как бы наверстывает упущенное за счёт более мелкого и витиеватого мелодического рисунка. В этом, по мнению исследователя некрасовской традиции А.Н. Иванова, и заключается главная особенность ее исполнения. Анастасия Захаровна несомненно находила радость в своем технически изощренном, изысканном, сложном вокале. Она пела всегда в первую очередь для себя, исходя из внутренней потребности.

Широко распространено мнение, что на манеру интонирования Никулушкиной с ее «цветистостью» и обилием мелизматики повлияла «восточная», а именно турецкая или греческая музыкальная культура.

Некрасовской манере пения более присуща эпичность и строгость звучания, особенно в хоровом исполнении. Даже от самих казаков по поводу пения А.З. Никулушкиной приходилось слышать: «она не так играет наши песни». Она действительно любила турецкую народную культуру и прекрасно пела турецкие песни. Среди памятных казаков городских лирических и шуточных песен в жанре шаркы ее любимой стала «Моя Магнолия» из популярного в 1950-е годы турецкого фильма «Последний романс» (композитор Зеки Мурен):

«Долгие годы я ждал тебя,

Ты мне приснилась, моя любимая Магнолия…»

Определяющее влияние на исполнительскую манеру Никулушкиной турецкой культуры, остается лишь одной из гипотез. А.Н. Иванов, который в течение многих лет экспедиционной работы общался с Анастасией Захаровной лично, записывал ее пение, полагает, что в нем нет никакого «восточного» влияния. Бисерная мелизматика и узорчатая ритмика напевов принадлежат ее индивидуальному видению звукового пространства, и остаются в статусе уникального явления. Она училась петь от матери, которая, по утверждению ее односельчан, использовала эти же приемы. «Орнаментика Никулушкиной — это взгляд в будущее. Здесь фиксируются потенциальные возможности, которые могли бы быть реализованы в песне и которые способствовали бы процессу распевания» — утверждает А.Н. Иванов. Его мнение подтверждается тем, что и в певческих традициях некоторых сел других регионов, не соприкасавшимися с культурой Востока широко представлены свои собственные особенности мелкой орнаментики и узорчатой ритмики. К примеру, это ряд районов Брянской и Курской областей, искусство некоторых белгородских певиц.

Уже находясь в России Анастасия Захаровна выучила некоторые былины благодаря прослушиванию давних звукозаписей пения казаков-некрасовцев, переехавших в Россию в начале XX века, задолго до переселения последней партии некрасовцев в Ставропольский край. Сделала она это специально для выступления на музыкально-этнографическом концерте. Особенно известной стала былина «Добрыня и Маринка»:

«Заиграю, заиграю, сам да заплачу

Свою прежнюю молодость, а я вспоминаю

Ой ты свет моя молодость, она молодая

Как ушла от меня моя молодость, она не сказалась

А пришла моя старость, она не спросилась»

Казачьи былины, исторические, традиционные лирические, протяжные, свадебные песни некрасовцев в интерпретации певицы обладают большой распевностью. Они изложены в широком голосовом диапазоне. Анастасия Захаровна привнесла свои, особые индивидуальные черты в их вокальную трактовку, доводя исполнение той или иной песни до филигранной отточенности. Обычно Никулушкина богато варьирует напев от строфы к строфе. Если задаться целью и воспроизвести эти весьма сложные по композиции и распеву песни, потребуется большое вокальное умение и зрелое исполнительское мастерство.

В сентябре 2002 года, когда на Ставрополье проводился праздник «40 лет в России» в честь возвращения казаков из Турции, Анастасия Никулушкина в нем уже не участвовала, из-за тяжелой болезни. Скончалась она в январе 2003 года. За эти 40 лет жизни в России певица — казачка-некрасовка одарила отечественную культуру своим безмерным талантом.

Незабываемый голос Никулушкиной остался звучать в кинофильмах и на дисках, а ее репертуар по-прежнему вдохновляет молодых городских музыкантов, участников профессиональных и любительских фольклорных коллективов.