Как читать «Белую гвардию» Булгакова

«Белая гвардия» — первый роман Михаила Булгакова. Его датируют 1924–1929 годами — в этом вопросе исследователи творчества писателя и сегодня расходятся. Произведение максимально полно воспроизводит события 1918 — начала 1919 года, которые происходили в Киеве, охваченном пламенем Гражданской войны. «Белая гвардия» во многом автобиографична и основана на личных воспоминаниях Булгакова. Например, прототипами некоторых героев литературоведы считают родных, киевских друзей и знакомых Михаила Афанасьевича.

В повести «Тайному другу» Булгаков, по сути, описал начало работы над романом:

В этом фрагменте сходятся воедино два ключевых пласта романа: небесное и земное, Откровение о последних днях человечества и предопределенность гибели дома Турбиных. Так в «Белой гвардии» разворачивается, по словам литературоведа Зары Минц, «катастрофа, ставшая бытом».

В центре повествования — семья Турбиных: Алексей — 28-летний врач, принимавший участие в боях Первой мировой войны, 17-летний юнкер Николка и их сестра Елена, которая несколько лет назад вышла замуж за офицера русской военной академии капитана Тальберга. Стихия Гражданской войны и революции застает Турбиных в родном Городе, который не имеет имени, но деталями прочно связан с родным для Булгакова Киевом. В Городе находится гетман, под крыло которого стекаются со всей России бегущие от большевиков помещики, купцы, заводчики, мающиеся без дела офицеры; в двенадцати километрах идут бои, к окраинам подступают петлюровские войска. Для защиты Города начинают формироваться части русских военных соединений. Алексей и его друзья определяются в мортирный дивизион полковника Малышева и готовятся выступить против Петлюры.

Однако в ночь с 13 на 14 декабря немецкие войска, а с ними гетман «всея Украины» и его приближенные, в том числе генерал Белоруков и муж Елены Тальберг, капитан Генерального штаба, в спешке покидают Город, бросая его защитников на произвол судьбы. И теперь всем, кто не убежал «крысьей побежкой на неизвестность от опасности», кто остался оберегать свой Дом и защищать свой Город, придется сделать неимоверно трудный выбор, который навсегда определит их дальнейшую жизнь, смерть и посмертие.

Петлюра уверенно войдет на истерзанные сражениями улицы, но власть его продлится всего 47 дней, потому что «миф Петлюра. Его не было вовсе». Вслед ему, покидающему замерший в ожидании Город, загремят орудия наступающих большевиков: «Вслед звезде черная даль за Днепром, даль, ведущая к Москве, ударила громом тяжко и длинно. И тотчас хлопнула вторая звезда, но ниже, над самыми крышами, погребенными под снегом».

Дом Турбиных с изразцовой печкой в столовой, с играющими гавот часами, с лучшими на свете «шкапами» с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, как корабль буре, противостоит подступающей со всех сторон беде. В нем трепетно хранят все то, что Булгаков называет «совершенно бессмертным». Кремовые шторы защищают покой его обитателей от «грязного, кровавого и бессмысленного» внешнего мира. Только какой призрачной кажется эта защита в час великих испытаний: «Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи. Мать сказала детям: — Живите. А им придется мучиться и умирать». Однако умирать, так же как и жить, можно по-разному.

Одна из ключевых особенностей творчества Булгакова — «ассоциативная литературность». В его произведениях в тех или иных формах находят отражение знаки предшествующей литературы. И понять авторский замысел может только тот читатель, который видит и считывает эти знаки.

Так, на страницах «Белой гвардии» живут Наташа Ростова и Капитанская дочка (и это не название книги — отсутствие кавычек не опечатка, а осознанный выбор писателя), в героях романа то и дело проявляются черты знакомых читателю персонажей, а философские диалоги или полемику с литературными предшественниками Булгаков ведет на протяжении всего произведения.

Библия, «Фауст» Гете, «Собор Парижской богоматери» Гюго, «Капитанская дочка», «Пиковая дама» и «Борис Годунов» Пушкина, «Ночь перед Рождеством», «Тарас Бульба» и «Мертвые души» Гоголя, «Бесы» Достоевского, «Война и мир» Толстого, «Господин из Сан-Франциско» Бунина — именно к ним обращаются Турбины в поисках ответа на мучительные вопросы «смутного времени»: «Но как жить? Как же жить?», если все привычные устои рухнули в одночасье; как совершить выбор между долгом человека и долгом офицера, когда эти понятия категорически не совпадают; как сохранять верность «честному слову» в мире, где «русскому человеку честь — только лишнее бремя»?..

Мировая культурная традиция входит в повествование на разных уровнях. Важнейший из них — эпиграфы к роману, которые расширяют смысл основного текста произведения.

Булгаков открывает «Белую гвардию» цитатой из «Капитанской дочки» Александра Пушкина:

«Темное небо, смешавшееся со снежным морем» в пушкинском тексте становится символом надвигающегося народного бунта, стихии, в которой погибнут многие, будет разрушен дом капитана Миронова, заблудится и только чудом спасется Петруша Гринев.

В романе «Белая гвардия» в привычную жизнь людей вмешается та же самая сила. Все опять «исчезнет», «буран» обернется «бедой». Мир разделится на «белое» и «черное» без полутонов: «белый гроб с телом матери» и «черное потрескавшееся небо». «Белый мохнатый декабрь» и «черные стенные часы», «белая рука Елены» и ее «черные испуганные глаза». Отвечать за пролитую кровь придется всем: у каждой из враждующих сторон — как в «Капитанской дочке», так и в «Белой гвардии» — своя правда.

Черно-белая вьюга революции описана в еще одном произведении, которое стало знаком страшной эпохи, — в поэме Александра Блока «Двенадцать». В ней также господствует стихия «мужицкого бунта», расколотый надвое мир мечется между «белым» и «черным», и звучит «музыка революции»:

Но если Блок слышит в «разорванном ветром воздухе… гул о великом», как он писал в статье «Интеллигенция и революция», то в булгаковском романе «музыка революции» если и не лишена величия, то уж гармонии лишена точно: «…кругом становится все страшнее и страшнее. На севере воет и воет вьюга, а здесь под ногами глухо погромыхивает, ворчит встревоженная утроба земли».

Второй эпиграф романа отсылает к Откровению святого Иоанна Богослова (Апокалипсис):

Мало кто из сегодняшних школьников знаком с христианскими вариантами истолкования Откровения, поэтому обратимся к мнению специалиста:

Тема Последнего, Страшного суда становится своеобразным лейтмотивом разворачивающихся в романе событий. Алексей Турбин, потерявший после смерти матери жизненную опору, с затаенной надеждой спрашивает: «Может, кончится все это когда-нибудь? Дальше-то лучше будет?» Однако священник отец Александр в ответ рассказывает ему о грядущих великих испытаниях, предсказанных в богословских книгах: «Он приподнял книгу так, чтобы последний свет из окна упал на страницу, и прочитал: «Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод; и сделалась кровь».

Это пророчество Иоанна Богослова еще не один раз появится на страницах романа, когда петлюровцы будут безнаказанно лить кровь на улицах Города.

На соборном дворе в лютый мороз слепцы-лирники «тянули за душу отчаянную песню о Страшном суде»:

А Елена Турбина читает рассказ Ивана Бунина «Господин из Сан-Франциско», предвещающий гибель человека-цивилизации. Горя «бесчисленными огненными глазами», под рев бушующего океана и завывание «бешеной вьюги» движется к своей гибели громадный «многоярусный, многотрубный, созданный гордыней Нового Человека со старым сердцем» корабль «Атлантида». И «со скал Гибралтара, с каменистых ворот двух миров» следит «за уходившим в ночь и вьюгу кораблем» Тьма.

Так входит в «Белую гвардию» еще одна важная тема — тема вины, возмездия и милосердия. В молитве Елены, которая отчаянно борется за жизнь старшего брата, звучат ключевые слова романа: «Все мы в крови повинны, но ты не карай. Не карай…» В какой же «крови» может быть повинна «Лена ясная», которая после смерти матери бережет и хранит Дом Турбиных?

В раскаянии Елены — понимание вины русского дворянства, всей русской интеллигенции перед своим народом, вины, вызвавшей к жизни «корявый мужичонков гнев». «Кровавый вихрь, пронесшийся над Городом, — это неизбежное народное возмездие за долгое равнодушие сытых к мужицкой боли и беде», — писал литературный критик Владимир Лакшин.

Эту вину осознавал не только Булгаков: ей посвятила стихотворение «Когда в тоске самоубийства» Анна Ахматова еще в 1917 году:

Но мольба Елены, ее просьба о милосердии все же были услышаны — и, практически обреченный, Алексей Турбин выжил.

В конце романа Булгаков вновь отсылает читателя к Апокалипсису:

По сути, этот отрывок представляет собой художественное переложение цитаты из великой Книги: «Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей».

Символика Апокалипсиса пронизывает весь роман. Однако Откровение Иоанна Богослова не исчерпывается темой гибели — оно говорит и о Спасении, и о Свете. После Страшного Суда каждый увидит «Книгу жизни». «Эта книга есть предвидение Божье, утешительное для всех труждающих и обремененных», — писал библеист Александр Лопухин.

Так и в мире «Белой гвардии»: «Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле». Человеку стоит оторвать взгляд от земли и посмотреть на звезды, потому что там живет надежда, потому что там, рядом с «красным дрожащим Марсом», всегда стоит «звезда пастушеская — вечерняя Венера».

«Уныния допускать нельзя, — конфузливо, но как-то очень убедительно проговорил» немолодой священник отец Александр, утешая Алексея Турбина в начале повествования. И Булгаков завершает свой первый роман, не «допуская уныния», словами «Меч исчезнет, а вот звезды останутся».